Джеффри Гартен - От шелка до кремния. 10 лидеров, которые объединили мир

Когда около 1224 года кампания против исламского мира была окончена, Чингисхан решил вернуться в Северный Китай, чтобы свести счеты с Западным Ся, которое не только не выплатило дань, но и игнорировало требование Чингисхана отправить своих солдат на войну с мусульманами. Теперь, когда Чингисхану было за шестьдесят, он решил снова подчинить себе Северный Китай. На это ушло три года, и в 1227 году Западное Ся было готово капитулировать.

В этот момент Чингисхан умер. Обстоятельства его смерти остаются загадкой. Неизвестно, был ли он ранен в бою, упал ли с лошади, подхватил ли болезнь, был отравлен любовницей или принял иную смерть. Чингисхан строго приказал хранить тайну своей смерти, что и было исполнено. Согласно легенде, все солдаты и рабочие, участвовавшие в погребении, были убиты и рассказать ничего уже не могли. Подобная секретность объясняется тем, что огласка смерти Чингисхана могла привести к мятежам среди мусульман, а правители Западного Ся могли передумать капитулировать. Доподлинно неизвестно, сам ли Чингисхан добился капитуляции Западного Ся незадолго до смерти или это заслуга его помощников, но дело было сделано.

Наследники Чингисхана продолжили расширять Монгольскую империю. В следующие сто лет они увеличат ее территорию, присоединив Южный Китай, весь Иран, б о льшую часть Турции, Грузию, Армению, Азербайджан, б о льшую часть населенных русских земель, Украину и половину Польши – всего около двадцати процентов суши.

Чингисхан не просто создал империю – он заложил основы государственности, которые привели к Pax Mongolica, периоду относительного мира и стабильности на территории Евразии с 1206 года до середины XIV века. Его империя заложила основу первой в истории эпохи глобализации. Монголы совершили прорыв в военном деле, что сделало возможным их завоевания, но империя просуществовала столь долгий срок за счет развития торговли, транспорта и средств связи; смешения людей, идей и культур; унификации административных процедур. Большое преимущество монголов перед другими строителями империй заключалось в том, что у них не было укоренившейся политической, экономической или культурной идеологии, которую бы они всюду проповедовали. У них не было мессианских порывов, только жажда наживы. В результате они не внушали другим свои политические, культурные или религиозные убеждения, а создали толерантную среду с условием, что основному курсу государства ничего принципиально не угрожает, а богатства со всех концов империи стекаются в центр.

Особенно выделялась и характеризовала склад ума Чингисхана религиозная терпимость. Он понимал, что ему выгодно проявлять уважение к гордым местным культурам и влиятельным религиозным деятелям, и пытался выстроить с ними прочные отношения.

Контролировать религию или культуру монголы не собирались, вместо этого они сосредоточились на развитии торговли и создании административной и законодательной инфраструктуры для ее поддержания. Так, до образования Монгольской империи лишь немногие купцы могли пройти по Шелковому пути от начала до конца, в основном потому, что арабские посредники на территориях современных Сирии, Ирака и Ливана упрямо вставали между продавцом и покупателем, устанавливая высокие налоги. В период расцвета Pax Mongolica серьезных барьеров от Средиземного моря до Китая на пути торговцев не существовало, а крупные города становились многонациональными метрополиями. В городе на месте современного Пекина внук Чингисхана Хубилай (1260–1294) установил специальные ряды для торговцев разных национальностей, приходящих с товарами из Италии, Индии и Северной Африки. Монголы призывали своих подданных, особенно китайцев, переезжать в иностранные торговые поселения, чтобы способствовать торговле.

За счет торговых каналов развивались искусство и культура. Любовь потомков Чингисхана к яркой одежде, серебряным украшениям и изображениям животных была известна ремесленникам, и они старались создавать предметы, которые понравились бы знати, что приводило к смешению стилей. Взаимодействие обществ сделало популярными в Персии китайские ткани и живопись, а на иранских изразцах появились изображения драконов и фениксов, столь любимых в Поднебесной. По мере того как число путешественников на императорских дорогах росло, некоторые из них обретали известность. Сегодня все знают Марко Поло, но были и другие, например исламский правовед Ибн Баттута, несторианец Раббан Саума, францисканцы Джованни Плано Карпини и Гильом де Рубрук, а также китайский последователь конфуцианства Чжоу Дагуань. В своих сочинениях они описывали разные места от Ангкор-Вата до Ханчжоу, от Тебриза до Парижа, превратив эти города в культурные ориентиры для знати всей империи.