Филипп Бобков - КГБ и власть

Точно мессия, явился Михаил Сергеевич Горбачев, который провозгласил себя идеологом перестройки, что означало отмену цензуры, всеобъемлющую гласность, ликвидацию административно-командных методов управления, подъем экономики и другие великие блага. Народ торжествовал, с любовью глядя на обаятельную улыбку нового лидера.

Едва ли кто-нибудь предполагал, что ломка устоев произойдет молниеносно, безболезненно и без напряжения сил. Да и сил у нас было много. Такая перестройка была по плечу богатейшей стране, талантливому народу, душой и разумом принявшему новые идеи.

Народы СССР за почти вековую совместную жизнь уже не раз демонстрировали свою мощь, силу воли и неиссякаемые возможности, демонстрировали свою готовность вынести любые трудности во имя общего блага. Самое убедительное доказательство тому — наша победа в Великой Отечественной войне. Все народы, населявшие Советский Союз, как один поднялись на защиту Родины, что явилось решающим фактором победы.

Настали новые времена, и люди поверили в перестройку, поверили новому лидеру и пошли за ним. И мало кто знал, что автором перестройки был вовсе не Горбачев — ее стратегическую основу разрабатывал Ю. В. Андропов. К сожалению, слишком мало времени отвела ему судьба, и не сумел он осуществить свой грандиозный замысел.

Но по большому счету авторство здесь особого значения не имело, важно, что нашелся новый лидер, готовый реализовать прогрессивные изменения в жизни общества.

… Хорошо помню, как проходил первый съезд Советов народных депутатов РСФСР, избранных в 1990 году. Среди участников более 80 % были коммунистами, и вот на этом съезде стали громить коммунистов. Почему? Большинство делегатов представляло движение «Демократическая Россия», пока еще не открыто, но явно порывавшего с компартией.

Доклад о суверенитете России сделал Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР В. И. Воротников. Странно звучала сама формулировка доклада — ведь СССР был союзом суверенных государств и о суверенных правах России было ясно сказано в Конституции. О каком еще суверенитете могла идти речь?

Доклад Воротникова произвел двоякое впечатление: с одной стороны, подчеркнутое спокойствие, с другой — заметная растерянность.

Назрела необходимость расширения властных полномочий республик и их меньшей зависимости — прежде всего экономической — от центра, само время поставило эти вопросы на повестку дня. Однако под знаменем их решения нарастали тенденции сепаратизма. Застрельщиками выступили три Прибалтийские республики, поддержанные московскими представителями демократических сил, выступавшими «прорабами перестройки». Очень скоро стало ясно: Латвия, Литва и Эстония выходят из состава СССР.

Депутатам раздали проект декларации съезда о суверенитете России. Не буду воспроизводить здесь его текст, но два положения поразили меня, и не только меня. Провозглашалось верховенство российских законов над общесоюзными. Что это означало? Ни в одной стране мира не было такого. Как могут, например, законы Саксонии, Тюрингии или Баварии верховенствовать над федеральными законами Германии? Нонсенс! Такого нет ни в США, ни в одной стране Европы. Правда, в любом штате Америки существуют свои собственные законы, но они не противоречат Конституции.

Если республика может не подчиняться конституционным законам СССР, иначе говоря, не признавать и не выполнять их, значит, она может не признавать и самого СССР. У меня вызвал тревогу еще одни пункт проекта декларации, на котором особо настаивал только что избранный Председатель Верховного Совета Б. Н. Ельцин, — новый закон вводился в действие с момента его принятия, что практически означало отмену действующей Конституции РСФСР и грубейшее нарушение Конституции СССР.

Я вышел из зала. Надо что-то делать!

В холле встретился генерал-полковник (ныне генерал армии) К. И. Кобец. К нам подошел еще один генерал. Мнения наши совпадали. Все мы хорошо понимали, что нужно срочно предпринять какие-то меры. Сейчас все решают часы, а может, и минуты. Вот-вот проект декларации будет поставлен на голосование. Выступить со своей трактовкой хотя бы этих двух пунктов? Едва ли нас поддержит взбудораженный съезд. Сомнения усилились, когда один из моих собеседников сказал:

— Ведь и в выступлении Старовойтовой четко прослеживалась идея расчленения Союза, и никто ей не возразил.

И снова проклятый вопрос: что делать? Нельзя же молча взирать, как рушится страна!