Тим Бауэршмидт - Долой возраст, к чёрту дом!

Наконец, в очередной раз отправляясь навестить родителей, мы твердо решили получить ответы на свои вопросы. «Уж в этом году нам точно хватит смелости поговорить об этом», – думали мы, но, как обычно и случается, обстоятельства сыграли против нас.

Каждый раз, когда мы приезжали, мама Тима, моего мужа, пекла для нас печенье. Причем оно всегда было разным. А папа Тима, Лео, помогал ему с парковкой. Но в этот раз, пока мы ставили наш «Airstream» на подъезде к дому, из небольшого кирпичного дома никто не вышел.

Без слов мы оба поняли, что переживаем. Мы быстро подошли к дому, поднялись по лестнице ко входу, открыли дверь и через сени направились в кухню. Пахло горелым.

Что-то явно было не так. Случилось что-то очень плохое.

«Мам? Пап?»

Ответа не последовало.

Тим выключил духовку, даже не заглянув внутрь.

Часы Лео пробили невпопад. То же самое произошло и с еще двумя его часами. А дедушкины часы, которые Лео исправно заводил каждое воскресенье, не работали. По телевизору, стоящему в гостиной, шли гонки, но стулья, на которых обычно сидели Норма и Лео, пустовали. Тогда мы прошли в большую комнату в задней части дома.

Там мы и нашли родителей Тима.

Сначала нам показалось, что все в порядке. Но затем мы увидели, что Лео, сгорбившись, висит на плече Нормы, а лицо его искажено болью. Моя свекровь, женщина хрупкого телосложения, с трудом держала его, левой рукой опираясь на палку.

Они медленно шли нам навстречу. На каждом шагу он вскрикивал от боли, не узнавая нас.

Мы поспешили к ним. Тим обхватил Лео, а я – Норму.

«Мам, что случилось?»

«Пап, поговори со мной, что происходит? Когда это случилось?»

«Осторожно, коврик! Не споткнись!»

«Держись за меня».

«Пап, я держу тебя».

«Все будет хорошо».

«Сейчас я усажу тебя на стул».

Пока Лео стонал и корчился от боли, мы тащили его в гостиную. Я быстро усадила Норму на стул, но с Лео сделать это было намного сложнее. Очередные часы снова зазвонили невпопад. Телевизор продолжал галдеть. Я схватила пульт, неуклюже пытаясь сделать что-то с орущим телевизором, но у меня ничего не получалось – я впервые видела этот пульт. Где же кнопка выключения звука? Наконец, телевизор замолк.

Всегда веселое и счастливое лицо Лео было перекошено. Он стонал, дрожал, а иногда даже выл. Мы принесли ему подушки, переложили на другой бок, но это не облегчило его агонию. Тим и Норма ушли на кухню и начали тихо разговаривать. Я носилась вокруг Лео, без толку надеясь, что смогу как-то помочь ему.

Лео взглянул на меня и сказал: «Случилась какая-то чертова хрень».

За все эти годы, что я знала его, он никогда так не выражался. И я сразу все поняла.

Тим открыл духовку. Внутри он увидел противень, накрытый фольгой, на котором лежали ничем не приправленный кусок курицы и две сморщенные картофелины. «И это все, что они собираются есть на ужин?» – мы переглянулись в недоумении.

Я почувствовала, как внутри меня растет волнение. Это было только начало.

Несколько месяцев назад, когда мы зимовали в Мексике, мы думали лишь о том, чем бы заняться сегодня: поплавать на досках, каяках, просто пойти купаться или же сделать все и сразу. Каждый день мы загорали под теплым солнцем с нашей радушной компанией. Мы любовались пейзажами, от которых захватывало дух, наслаждались свежими морепродуктами и гитарной музыкой. И казалось, что все прекрасно.

Весной мы возвращались в Штаты, по дороге минуя Калифорнию и Теннесси, останавливаясь на парковках ресторанов «Крекер Бэрел» и супермаркетов «Walmart». По дороге мы иногда звонили Норме и Лео и спрашивали, как у них идут дела. Они никогда не просили о помощи, и поэтому мы ничего не делали. Тим всегда говорил: «Отсутствие плохих новостей – уже хорошая новость».

В итоге мы остановились у друзей в Северной Каролине. На их ферме площадью в 35 акров цвели великолепные сады, паслись лошади и располагались несколько пристроек. В течение нескольких дней у меня держалась высокая температура. Я чувствовала себя ужасно и искала что-нибудь, чтобы отвлечься от мыслей о болезни. И пока остальные наслаждались компанией друг друга, я читала лежа в кровати.

В некоторых пристройках находились библиотеки, проще говоря, стеллажи от пола до потолка, забитые книгами, поэтому мне было из чего выбрать. Я чувствовала себя настолько ужасно, что не могла выйти из гостевого домика. Здесь я перерыла все книжные полки, но не нашла ничего интересного. Тогда я отправилась в гостиную и случайно наткнулась на небольшую кипу книг, лежащую на старинном столике. Я остановила свой взгляд на одной из книг Атула Гаванде под названием «Как быть смертным: медицина и то, что важно в конце жизни», которая представляла собой критическое исследование медицинской помощи и лечения в конце жизни. В тот момент мне казалось, что я умираю, поэтому я достала книгу из середины стопки и вернулась в кровать.