Мария Шарапова - Неудержимая. Моя жизнь

– Эта девочка не похожа на остальных.

Много позже я говорила об этом с инструктором.

– Знаешь, – сказал он мне, – я тогда был еще непроснувшимся. На дворе было раннее утро, а мне уже приходилось делать упражнения, хотя думал я только о перерыве на ланч. И тут появляешься ты. Меньше всех остальных и попросту взрываешь мне мозг.

В то утро он отвел меня на свободный корт, где мы смогли в одиночестве поиграть в течение пяти-десяти минут. Потом он подошел к телефону рядом с кортом и набрал номер. (Телефон рядом с кортом? Я такого в жизни не видела). Инструктор звонил Нику Боллетьери.

– Босс, – сказал он, – у меня здесь есть кое-кто, на кого вам стоит посмотреть прямо сейчас.

Он провел меня на центральный корт, святая святых академии. Дальше я должна была идти без Юрия. Это непреложное правило: никаких родителей на центральном корте. Насколько я помню, это был первый раз, когда я рассталась с папой с того момента, как мы вылетели из Сочи. И мне это не понравилось. Я испугалась. Кто все эти люди, куда меня ведут, смогу ли я вернуться назад?

Теперь мне сложно отделить мое самое первое впечатление о Нике от всего того, что я узнала о нем позже. Он не был ни высоким, ни маленьким, и первым, что бросалось вам в глаза, были растрепанные седые волосы и зубы, такие сверкающие, что их было видно метров за сто. У него были тонкие, но мускулистые руки, а кожа так загорела на солнце, что задубела и стала багрового цвета. Был ясно, что мужчина проводит массу времени на свежем воздухе. Ник вырос в Бронксе, районе Нью-Йорка и был младшим сыном в большой семье. Теннис не пользовался там популярностью: Нью-Йорк – это баскетбол. После колледжа Ник поступил на военную службу, а потом переехал во Флориду. Он хотел стать юристом, но проучился в Университете Майами меньше года. Но главное – это то, что там он начал играть в теннис. Сначала он играл, потом стал учить друзей и понял, что инструктор из него гораздо лучше, чем игрок. Он стал давать уроки, а потом какое-то время работал в гостиницах, как профессиональный инструктор по теннису. Он копил деньги, придал своей деятельности достойный вид, собрал инвесторов и открыл свою школу.

К тому моменту, как я к нему попала, на кампусе академии располагались невысокие административные здания и общежития, корты с твердым покрытием, грунтовые корты и центральный корт, купающийся в свете прожекторов. Академия уже была известна как место, где выросли Андре Агасси, Джим Курье, Анна Курникова, Моника Селеш и Мари Пирс. Ник стал легендой. Практически превратился в карикатурного теннисного гуру. У него было, по-моему, семь жен и множество учеников. Что ему было до маленькой девочки из России? Возможно, когда я подошла к нему, он как раз подписывал очередные бумаги на развод. В душе он просто хороший бизнесмен. Который создал солидное предприятие. Когда вы думаете о теннисных академиях в Америке, первой в голову приходит академия Боллетьери. Ничего подобного ей в мире не существует. Я никогда не думала о нем, как о тренере. Скорее, как об учителе или даже о наставнике.

В тот день я не играла с Ником. Я играла с инструктором, а он стоял в тени и наблюдал. Он потрясающе наблюдает, замечая тенденции и привычки и всякие другие вещи, как маленькие, так и большие. И в этом его талант. В умении видеть. Он видит конец в тот момент, когда все только начинается. Работая над этой книгой, я встречалась с людьми, которые сыграли важную роль в моей жизни. И говорила с Ником в его офисе в академии. Он постарел, выглядит немного хрупким, но все равно это Ник на все 100 %.

– Вы помните ее? – спросила я его о нашей первой встрече.

– Конечно, помню, – сказал он, рассмеявшись. – Я уже слышал о тебе. Кто-то позвонил мне и рассказал: Есть одна маленькая девочка из Росси, но как она играет! Честно говоря, такие звонки раздаются у меня почти каждый день, так что я редко обращаю на них внимание. Но потом приехала ты, и мне позвонил мой инструктор.

– Ник, ты должен это увидеть.

Это было необычно. И я понял все и сразу, как только увидел твои первые удары. Тебе было всего шесть, но ты просто вколачивала мячи. И дело было не только в силе удара – дело было в том, как работали твои ноги, как ты держала ракетку. Идеально, все было просто идеально. Конечно, тебя надо было многому научить. Но самым потрясающим была твоя концентрация. Ты никогда ее не теряла и повторяла движения снова и снова. Сначала ты не знала всех движений, не обладала достаточной силой, но мыслила ты как игрок. А всему остальному можно было научить.