Юлия Яковлева - Создатели и зрители. Русские балеты эпохи шедевров

Люсьен стал самым успешным Петипа за всю историю семьи: его приняли в столичную труппу – парижскую Оперá. Он быстро взлетел на самый верх в иерархии труппы – стал танцовщиком-премьером. Он стал любимцем Парижа. Слыл одним из самых красивых мужчин своего времени. Балерины выстраивались в очередь: каждой хотелось танцевать в спектакле именно с Люсьеном. В парикмахерских выставляли его портреты, рекомендуя прическу с кудрями на пробор а-ля Петипа.

Родственники тотчас устремились из своих провинциальных дыр в Париж. Люсьен, однако, не повел себя как образцовый герой Бальзака, а, покорив столицу, принялся, как мог, подтаскивать за шиворот и проталкивать менее удачливых Петипа. Мариуса – прежде всего.

Он добился невозможного: младший брат получил дебют в Опера, в паре с суперзвездой Фанни Эльслер. Она стяжала славу как раз характерными танцами [35] Характерный танец – сценическая, театральная форма народного. При этом характерный танец может не иметь никакого прямого фольклорного прототипа и быть полностью вымышленным. и темпераментными ролями. Молва без устали обсуждала ее кареты, туалеты, оглушительные гонорары, невероятные романы, ее поклонников с громкими именами и увесистыми титулами. Вся семья надеялась, что в ослепительном свете Фанни заметят и их Мариуса.

Но в Опера тот не закрепился. Свет Фанни, иными словами, высветил, что тарелка – не из того сервиза. И даже влияние Люсьена никак не могло исправить положение. Мариус продолжал ходить в классы Опера, смотрел спектакли, вертелся перед нужными людьми. Но к 1847 году уже было ясно, что нужен другой план. Мариусу 28 лет. Для танцовщика это очень много. К 28 годам с любым танцовщиком все уже давно ясно, сюрпризов не предвидится, дальше только движение под уклон (к сорока годам большинство оставляет сцену). В случае с Мариусом к 28 годам стало ясно, что карьера не удалась.

Вот тогда на семейных советах и возник Петербург.

Тогдашняя балетная карта отличалась от нынешней. Столицей балетного мира был Париж, он делал имя, его Опера была центром притяжения амбиций и кузницей новых имен, спектаклей, мод, стилей. Петербург был всего лишь провинцией – по слухам, богатой. Туда охотно приезжали на гастроли и так же охотно уезжали.

Но это было лучше, чем ничего. Особенно когда часы тикают, а двери Опера все не открываются. К тому же Люсьена «знали все». К тому же в Петербурге главным балетмейстером в тот момент служил свой, француз – Антуан Титюс. Легко себе представить, как братья Петипа провернули сделку. Договаривался Люсьен. Титюс был ему обязан: петербургский француз часто приезжал в Париж, чтобы набраться идей и посмотреть новинки Опера, которые потом переносил в Петербург. Что должны были подумать в Петербурге, когда красивый, элегантный, любимый публикой, балеринами, да всеми любимый Петипа-старший «продавал» младшего брата? Что приедет такая вот версия Люсьена. Не точь-в-точь Люсьен, но эрзац-Люсьен. Это естественный ход мысли. Эрзац-Люсьен вполне бы устроил петербургскую труппу.

С нелегкой руки советского историка балета Юрия Слонимского пошла гулять по статьям и книгам легенда, будто Петипа поступил в петербургский Большой театр под видом Люсьена. Этот вымысел Слонимского не стоило бы повторять здесь, если бы к настоящему времени он не врос в русскую балетную историю уже как неоспоримый факт. Конечно, быть такого не могло. Титюс и Люсьен Петипа были знакомы лично. Слава Люсьена Петипа гремела. Как он выглядит, знали – не в последнюю очередь благодаря модным журналам – все. Тем более в балетном мирке, который тогда был куда теснее нынешнего. Но для фантазий Слонимского был повод. Авантюра братьев Петипа отчасти и впрямь напоминала сделку цыган-конокрадов.

Начать с того, что Мариусу убавили возраст. 25 лет смотрелись привлекательнее 28. Старший брат, «продавая», раздул имеющиеся достоинства и приписал несуществующие, снабдил Мариуса нужными рекомендациями, сказал нужные слова. Момент тоже был выбран удачно – момент мутный и неустойчивый. Во-первых, в Петербурге как раз меняли директора Императорских театров: в 1847 году вместо князя Гагарина в кресло сел Александр Гедеонов. Во-вторых, на момент приезда Петипа-младшего театральный сезон в русской столице подходил к концу. Таким образом, Мариус получал фору. Чтобы осмотреться. Налечь на танцы за лето. Поднабрать форму. Петербургская дирекция, уверенная Титюсом и завороженная именем Люсьена, не беспокоилась о покупке – брала не глядя. С Мариусом подписали контракт, не успев поглядеть на него в деле, на сцене, или хотя бы в классе, а там и отпуск начался.