Майкл Говард - Актер от чистого сердца. Как раскрыть в себе сценический талант

Истинная суть актера проявляется в том, что он требует от себя, пренебрегая простотой и удобством. Эта требовательность, этот неустанный и упорный поиск – в тексте и в самом себе – и создает в итоге Актера-Творца. Эта требовательность к себе сильна в начале артистического пути, но по мере накопления опыта только растет и развивается. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она исчезла. «Чтобы стать актером, требуется лет двадцать», – говорил Сэнфорд Мейснер, актер и творец. Так оно и есть. Актер-творец создает искусство, а не его видимость, когда открывает для себя удовольствие, удовлетворение и даже радость от поиска чего-то скрытого, тайного и жаждущего познания. Искусство создается через понимание этого, последующие попытки разгадать замысел драматурга и неуловимую магию воплощения. И тысяча разных актеров найдут для этого тысячу разных способов.

Хотя актеры всегда жаловались на свою долю (и часто на то были веские причины), правда состоит в том, что актеры любят играть.

Играющий примостившегося у костра пехотинца захвачен игрой не меньше актера, исполняющего роль шекспировского Генриха V. Правительство Великобритании попросило Оливье снять фильм «Генрих V», чтобы поднять патриотический дух населения перед лицом угрозы вторжения Гитлера. И Оливье его снял. Получился блестящий фильм, в котором он выступил и сценаристом, и постановщиком, и режиссером и сыграл главную роль. Колоссальная работа. Невероятная ответственность. А знаете, что он сделал еще? Еще он сыграл в фильме трех французов – для этого пришлось много переодеваться, гримироваться, потратить немало времени. Да. Он играет пажа, ведущего (причем в танце) французских герцогов к лошадям. И другой француз, который в ночь накануне битвы при Азенкуре приходит в герцогскую палатку с донесением: «Великий коннетабль, англичане находятся всего в полутора тысячах шагов от вашего шатра» [4] Перевод Е. Бируковой. (акт III, сцена 7) – это тоже Оливье! И наконец, когда при французском дворе ожидают прибытия победившего Генриха, слуга подносит королю зеркало. Король раздраженно отталкивает его руку. Этим слугой тоже был Оливье!

Он сыграл и несколько других персонажей, причем исключительно французских. Почему? Учитывая, сколько других забот у него было, зачем нужно было тратить время еще и на это? Потому что игра, особенно не отягощенная множеством обязательств, доставляет радость, дает отдых, приносит исцеление. Потому что для актера, когда он занят делом, – это и любимое развлечение, и образ жизни.

Вы спросите, откуда мне известно столько подробностей о съемках этой необыкновенной картины? Права на показ «Генриха V» выкупила Театральная гильдия, хорошо разбирающаяся в проблемах гастролирующих трупп. Имея богатый опыт в так называемых сделках «четвертой стены», гильдия арендовала театральные здания по всей стране. Потом нанимали актеров, таких же, как и я, и отправляли их разъезжать по городам с металлической коробкой с кинопленкой под мышкой, рекламными объявлениями для газет и афишами, чтобы привлечь зрителей. Я расклеивал афиши, оставлял листовки на почте, организовывал показы и дважды в день беседовал с учениками школ и колледжей (если не сказать – читал им лекции) о фильме все четыре дня проката. Кажется, сам посмотрел его 23 раза!

Только лучшим из нас под силу сделать все это: пройти от блестящей задумки к великолепному исполнению, глубоко и правдиво чувствовать персонаж, вести себя в его роли естественно, не играть штампами. И не просто делать, а делать блестяще! Даже великим не всегда удается играть так день за днем, роль за ролью. Это не так просто. Интересно то, что гении, которым мы стремимся подражать, нередко делают персонаж одновременно и вредным, и забавным. Так делал Чаплин. Недавно Марк Райлэнс совершенно чудесно воплотил образ Оливии из «Двенадцатой ночи». Его графиня вышла элегантной, остроумной и немного неуклюжей. Я и хохотал, и волновался, наблюдая за ее любовными перипетиями. Она была мне небезразлична, я переживал за нее. В 20-х гг. Джон Бэрримор был потрясающим Гамлетом и вместе с тем покорял публику остротами в спектакле «XX век». В 1945 г. Оливье в один вечер на Бродвее сыграл Эдипа и после антракта – Пуфа в пьесе Ричарда Шеридана «Критик». Бог ты мой! От обоих глаз нельзя было оторвать. Как начинающий актер, я страстно мечтал работать так же.

Театр начинается со лжи. Заключается она в том, что зрителей просят поверить, будто на сцене не актеры, а сами персонажи. И все же, когда во время представления истинный актер-творец предстает в образе (который придуман драматургом, но жизнь в который вдыхает актер), весь зал, вся тысяча человек перестает кашлять и замирает, до глубины души пораженная «правдой». Зрители смотрят, смеются, иногда даже смахивают сентиментальную слезу, и вдруг между ними и актером возникает теснейшая связь. И зрители это чувствуют. Слава богу, что чувствуют.