Василий Малкин - Карпатские орлы

Головань, худощавый, чернобровый, застенчивый, стоял перед рослым, крупным Брагиным и казался совсем мальчишкой. А Брагин басил:

— Молодец, сержант. Именно так — смело, инициативно, решительно — и надо действовать… Обороняющиеся не опасались удара с тыла, полагались на непроходимую местность, на скалу. А что сделал сержант? — обратился Брагин к присутствующим. — Сержант нашел щелку, пролез со своим отделением да в спину ударил! Вот что сделал сержант!

— А страх? А паника? — подсказал я Брагину.

— Само собой, — подхватил комбат. — Страх, вызванный атакой с тыла, непременно породил бы у противника панику. В этом, пожалуй, главный смысл маневра.

…Когда мы с Поштаруком возвращались на командный пункт полка, в Карпатах темнело. В селе Витвица, приютившемся у подножия горы, засверкали огни.

Усталый, я шагал, ни о чем не думая. Поштарук тоже молчал. Неожиданно мы наткнулись на сержанта — у обочины дороги он возился с катушкой телефонного кабеля.

— Костин? Что делаете?

— Кабель сматываю.

На учении, как выяснилось, сержанту Костину пришлось тянуть связь с ротой Григоряна. Чтобы быстро размотать кабель, Костин воспользовался руслом реки. Привязав к кабелю камни, он топил их в воде. Маневр сержанта нам показался целесообразным: связисту не надо было прыгать по горным выступам, обходить скалы. Поблагодарив сержанта за инициативные действия, мы пошли дальше. По пути Поштарук рассказал, что Костина недавно приняли в комсомол и он, Поштарук, вручил ему комсомольский билет. Поштарук почти дословно передал мне свой разговор с сержантом.

— Почему раньше не вступал? Ведь партизанил на Кубани, а в комсомол не вступал. Почему?

— Душой я давно комсомолец. Звание это оправдаю.

— Так и запишем. Только вот ответь еще на один вопрос: как это ты зайцев стрелял? Как колхозниц в поле всполошил?

— Бес попутал. Прокладывали мы линию связи. А заяц выскочил из-под ног и помчался в лес. Ну я по нему из карабина. А в поле бабы работали…

— Убил?

— Нет, убежал, проклятый.

— Значит, и стрелок из тебя неважный. Смотри, чтоб дисциплина у тебя больше не хромала.

Я спросил Поштарука, откуда он узнал о случае с зайцем. Поштарук ответил, что от офицера, случайно проходившего мимо, и признался, что они с Брагиным не доложили об этом командованию полка.

— Почему?

— Брагин, — сказал Поштарук, — слишком резковат, хотел было разжаловать Костина за выстрел по зайцу. Только после моих уговоров комбат согласился под ответственность своего заместителя по политчасти испытать Костина в бою.

— А до этого вы что-нибудь слышали о Костине?

— Нет, ничего не слышал. Впервые узнал о нем, когда получил его заявление о приеме в комсомол, — ответил Поштарук. — Но поверил в него. Он деловит, откровенен, не кривит душой.

После этого разговора у меня родилась мысль: по единичному случаю, какой бы он ни был — значительный или незначительный, — едва ли можно выработать правильное суждение о человеке. А тем не менее кое-кто слишком часто верит первому впечатлению, а то и просто случайно брошенному слову. Разумеется, интуиция нужна, но она всего не решает.

Мне вспомнился разговор с Моргуновским о Брагине.

Командир полка намеревался наказать или по крайней мере отчитать Брагина «за пререкания».

— Самоуверенный, нескромный, любит спорить с начальством, — с нотками раздражения в голосе говорил Моргуновский.

Я хорошо знал Брагина и потому возразил:

— Но заметьте, это не от нескромности, а от уверенности, что он прав, от желания отстоять свою точку зрения. Он спорит лишь тогда, когда отстаивает взгляды, в которых убежден. Правда, иной раз это принимает у него резковатую форму. Человек он прямой. Да и скажите, кто лучше — офицер, который только поддакивает начальству, или тот офицер, который не боится высказать свое мнение?!

Я назвал Моргуновскому одного из командиров, отличавшегося тем, что никогда не имел своего мнения и всегда поддакивал начальству.

Мне кажется, что я убедил Моргуновского. Да, по одному признаку, да еще и внешнему, нельзя судить о человеке.

Помню, после того разговора Моргуновский довольно долго молчал, что-то обдумывая. Потом спросил:

— А Поштарук что собой представляет?

— Поштарук как нельзя кстати у Брагина, — ответил я.

Действительно, Брагину повезло: его заместитель по политчасти капитан П. Г. Поштарук человек эрудированный, уравновешенный. По пустякам не горячится. Умеет глубоко проникнуть в красноармейское сердце. Каждый раз, когда я смотрел на Петра Поштарука в работе, его облик ассоциировался у меня со столяром, стоящим за верстаком и неторопливо делающим красивые и добротные вещи…