Кристиан Флаке Лоренц - Сегодня День рождения мира. Воспоминания легендарного немецкого клавишника

Мы шли на склад, в свою репетиционную комнату, чтобы снова и снова, бесконечно, играть. Никому из нас не пришло бы в голову называть это работой. Ведь мы не получали за наши усилия ни копейки. Под работой я подразумеваю то, что создается в обмен на денежные средства. Но мы очень долгое время не знали, будем ли зарабатывать. Зато одна лишь мысль о том, что мы каждый день без всяких ограничений можем заниматься музыкой, делала нас счастливыми. За это я бы еще кому-то и приплачивал, если надо. Конечно, я преувеличиваю, почти вру. Ведь кто знает, как долго мы вот так, все вместе, выдержали бы. Но нас вдохновляло непреходящее ощущение того, что на репетициях создается действительно что-то значительное. Я думаю, никто из нас не хотел бы заниматься такой работой, которая дает лишь едва сводить концы с концами. Но со временем нас все меньше и меньше беспокоило то, что все мы ходим на биржу труда. Мы видели: наш подход ведет к успеху. Это стало ясно сразу же после первых концертов, которые мы давали по выходным.

Мы пытались выступать так часто, как только было возможно. При этом старались изо всех сил и чутко следили за реакцией зала. Ведь мы желали покорить публику. Сначала люди приходили на наши концерты только потому, что привыкли в субботний вечер посещать ближайший Дом культуры. Их не интересовало, какая группа там играла. Большинство просто хотели танцевать, пить шнапс и обжиматься в темноте зала. Это и сейчас не звучит для меня уничижительно. Именно в таких домах культуры нам довелось дать лучшие наши концерты.

Тогда, во времена больших политических перемен, люди радовались тому, что наконец-то могут слушать новую музыку. Не ту, что звучала в ГДР. И, конечно, некоторые из них приходили потому, что мы пели кое-что из репертуара Feeling В , а на наших плакатах красовались названия Die Firma и Inchtabokatables. Эти группы на востоке страны были довольно популярны, особенно среди молодежи. Поэтому мы старались играть в тех клубах, в которых хоть кто-то из нас выступал в составе Feeling В, Die Firma или Inchtabokatables. Нас узнавали.

Наш администратор, бывший продюсер Feeling В, знал большинство организаторов концертов лично. И у него получалось периодически устраивать наши выступления. Так, постепенно, мы привыкли появляться перед людьми составом Rammstein . И, хотя у каждого из нас за плечами был немалый концертный опыт, нас всегда охватывало дикое волнение. Это было чувство, которое я когда-то переживал в первых своих панк-группах.

Вероятно, сложнее всего было Тиллю: он не мог спрятаться за инструментом. К счастью, он превосходно владел собой и мастерством вокала. А чтобы никто не мог увидеть его волнения, он прятал глаза за сварочными очками и смотрел в зал сквозь узкие щели. Никто не посмел сказать ему, что в этих очках он напоминает большого насекомого. Поэтому он надевал их на каждом выступлении. И, скорее всего, вряд ли избавился бы от них, даже если бы и узнал, что выглядит нелепо. Очки действительно защищали его. По крайней мере, так было вначале. В какой-то момент он их потерял. Это неудивительно. После концерта нам, обычно вдрызг пьяным, было недосуг думать о каких-то там шмотках, и поэтому мы всегда оставляли что-то в костюмерных. В 1993 году я купил за баснословные 50 долларов красивую шляпу и потерял ее в Таллахасси [33] Таллахасси – столица Флориды, США. – Примеч. ред. . Это расстроило меня: как раз в тот день дождь шел так сильно, что вода бежала прямо за воротник. Подобрать хороший головной убор сложно. Как-то я нашел в парке перуанскую вязаную шапочку с двумя накладными косами. Она была очень удобна, потому что, когда становилось холодно, я мог завязывать в узел эти две косы под подбородком. Моих ребят эта шапочка сильно раздражала, и однажды перед концертом она под их громкий хохот вылетела из окна костюмерной.

После выступлений кто-то из нас обычно пропадал. Причем лично я частенько являлся тем, кого надо было искать. На концерте многое может расстроить. Например, бесчинствующие скинхеды в зале или западающая клавиша на синтезаторе. В таких случаях я психовал и, отыграв, отправлялся домой, как бы далеко мой дом ни находился. Понятия не имею, откуда у меня эта тяга к детским упрямым выходкам… После завершения одного концертного тура я побежал на вокзал, потому что водитель нашего автобуса сказал мне какую-то дурь. Тогда администратор вскочил в такси и ехал рядом со мной, уговаривая вернуться. Но я был слишком горд и глуп, чтобы пойти на уступки. Когда же прибыл на вокзал, он еще не работал, и мне пришлось топтаться на улице с бездомными, пока нас не пустили в здание. Я слушал бесконечные истории бомжей и с напряжением следил за тем, чтобы они до меня не дотрагивались. В другой раз я заночевал у одного своего фаната, чтобы утром автостопом уехать в Берлин. Свои вещи оставил в свободной комнате и уснул. Что уж мой приятель делал, пока я спал, не знаю. Только на следующий день на моем новеньком коричневом костюме обнаружились живописные разводы горчицы и пива. А однажды в Дрездене ночью я сел в поезд пьяным и уехал. Но пока сидел в вагоне, постепенно отрезвел и, мучаясь похмельем, горько раскаивался в том, что не остался с группой. В принципе, о своих побегах я сожалел всякий раз.