Оззи Осборн - Оззи. Автобиография без цензуры

Помню, что взял в эту поездку весь свой гардероб. Он состоял из одной рубашки на проволочной вешалке и пары трусов в сумке. Всё остальное было на мне: джинсы, побитая летная куртка, футболка с концертной площадки «Henry’s Blues House» и ботинки на шнуровке.

В первый же день у нас сломался фургон. Было так холодно, что замерз газовый тросик, поэтому, когда Тони нажал на педаль, он просто лопнул. То есть мы застряли в какой-то дикой жопе на полпути к Копенгагену. На улице была метель, но Тони сказал, что моя задача – как «общественного представителя» группы – пойти за помощью. Так что я побрел по полю, мне в лицо дул ветер и летел снег, а из носа висели сосульки из соплей… Наконец я увидел огни деревенского дома далеко впереди. Затем я упал в канаву, а когда все-таки вытащил себя из этой гребаной ямы, то долго пробирался сквозь снег, пока не добрался до входной двери и громко постучал.

– Halløj? – дверь мне открыл здровенный парень с красной мордой, похожий на эскимоса,

– Ну, слава яйцам, – говорю я, запыхавшись и хлюпая носом. – Наш фургон накрылся. У вас есть буксир?

– Halløj?

Я не знал ни слова по-датски, так что показал на дорогу и сказал: «Фургон. Эль капутски. Йа?»

Парень посмотрел на меня и стал ковыряться в ухе. И сказал: «Бобби Чарльтон, ja?»

– А?

– А?

– Bobby Charlton, betydningsfuld skuespiller, ja? [14] Бобби Чарлтон – известный актер, да? – Прим. ред.

– Прости, приятель, ты по-англишки спико?

– Det forstår jeg ikke [15] Я не понимаю. – сказал он, пожимая плечами.

– А? – Секунду мы просто стояли и смотрели друг на друга.

Потом он сказал: «Undskyld, farvel [16] Прощай, пока. », – и захлопнул дверь у меня перед носом. Я как следует ее пнул и снова погрузился по пояс в снег. Было так холодно, что руки посинели. Добравшись до дороги, я увидел машину и чуть не бросился под нее. Оказалось, это датские менты – слава Богу, вполне дружелюбные. Мне дали глотнуть что-то из термоса, который достали из бардачка. Не знаю, что это было, но я моментально вернулся к жизни. Ребята организовали эвакуатор, который доставил нас и фургон в гараж в соседней деревне.

Хорошие парни, эти датские копы.

Помахав нам на прощание, они попросили передать привет Бобби Чарльтону.

– Обязательно передадим, – пообещал Гизер.

На второй день у нас снова сломался фургон.

На этот раз оказался неисправен датчик уровня топлива – в баке закончился бензин, а мы даже не знали об этом. Так что я снова поплелся за помощью. Но в этот раз у меня была идея получше. Мы заглохли рядом с небольшой белой церковью, где на улице стояла машина, которая, как я подумал, принадлежала викарию. Я решил, что он с удовольствием побудет добрым самаритянином, отсоединил шланг от двигателя фургона и перекачал бензин из бака в бак. Идея сработала блестяще, если не считать того, что я глотнул бензина, когда он полился из шланга. Потом у меня весь день была токсичная, легко воспламеняющаяся отрыжка и мне приходилось высовываться из окна на ходу, чтобы сплевывать бензин с кусочками рвоты.

– Фу, – говорил я. – Ненавижу четырехзвездочный.

Между концертами у нас появилось несколько мыслей для новых песен. Тони первым предложил написать что-нибудь со зловещим звучанием. У общинного центра в Сикс Уэйз, где мы репетировали, был кинотеатр под названием «Orient», и когда там показывали фильмы ужасов – очередь выстраивалась на всю улицу, заворачивала за угол и терялась вдали. «Разве не странно, что люди платят деньги за то, чтобы их пугали? – помню, однажды сказал Тони. – Может, нам перестать играть блюз и написать зловещую музыку?»

Мы с Биллом решили, что это отличная идея и написали основу для текста песни, которая впоследствии будет названа «Black Sabbath». Она о парне, который видит темную фигуру, унесшую его потом в огненное озеро.

А потом Тони придумал этот жуткий рифф. Поверх него я простонал какую-то мелодию, и результат получился чертовски крутой – на тот момент это было лучшее, что мы сочинили. Потом мне говорили, что рифф Тони построен на так называемом «дьявольском интервале», или тритоне. Его запретили в церковной музыке в Средние века, потому что он до чертиков пугал людей. Как только органист начинал играть этот тритон, все убегали, потому что думали, будто из-за алтаря сейчас выскочит дьявол. А название песни придумал Гизер. Он взял его из недавнего фильма с Борисом Карлоффом. Честно говоря, не думаю, что Гизер смотрел сам фильм. Я точно не смотрел – и только через несколько лет узнал о его существвовании. Все это было забавно, потому что, несмотря на наше новое направление в творчестве, мы по-прежнему играли довольно простой двенадцатитактовый блюз. Если вслушаться, то в нашем звучании можно было найти и джазовое влияние – например, в свинговом вступлении Билла к одной из наших ранних песен под названием «Wicked World». Отличие только в том, что мы играли в восемьсот раз громче джаз-бэнда.