Анджелина Джоли - Мои путевые записи

Сегодня утром я проснулась в 6.30 утра.

Первая остановка в офисе УВКБ ООН в городе Пешавар для краткой пресс-конференции, в ходе которой я узнала, что две трети беженцев живут здесь уже двадцать лет, для одного из наиболее больших лагерей в этом районе срок 30 июня был установлен крайней датой для выселения.

После переговоров между УВКБ ООН и правительством Пакистана дата выселения была перенесена на 30 сентября. Они предоставляли приют миллионам беженцем в течение двадцати лет, а теперь хотят выгнать их за пределы своих границ, на мины Талибана.

Дается время для отбора, чтобы попытаться спасти как можно больше беженцев от депортации и найти для них места.

УВКБ ООН просил отсрочку для того, чтобы спасти как можно больше беженцев от депортации и найти альтернативные варианты размещения.

На столе я заметила пачки бланков с черно-белыми фотографиями, как для паспорта.

Рой Херманн провел меня в другие комнаты. Еще очень рано, но все кажутся очень занятыми, и я не хочу отнимать у них время.

Мы должны были лететь в Кветту в 4 часа дня, но нам сказали, что все зависит от погоды. Если будет дождь, то мы вряд ли полетим.

Офис достаточно скромный, комнаты наполнены папками и книгами. Есть вентиляторы, но все равно очень жарко. В день поступает около ста заявлений, но только четыре или пять из них могут быть рассмотрены. Необходима помощь. Объемы финансирования УВКБ ООН были сокращены.

УВКБ ООН может позаботиться только о беженцах, находящихся в лагерях. В городских районах нет никакой правительственной помощи. Благодаря помощи НПО и местных организаций субсидируются городские зоны. УВКБ ООН поддерживает несколько НПО.

Я вижу двадцать детей, сидящих на полу: мальчики и девочки вперемешку. Это неформальная школа.

В другой комнате занимаются дети в языковом классе, они учат дари. Мой переводчик сказал мне: «Они хотят спеть песню, чтобы поприветствовать вас». Эти дети так бедны, но все же они улыбаются и поют. Их лица очень серьезные, сосредоточенные.

У некоторых детей очень серьезные шрамы. Они все скучают по Афганистану и хотят вернуться.

Когда эти дети пришли сюда, они все были истощены, у всех был авитаминоз. Четырнадцатилетние мальчики выглядят намного младше. Они изучают плотницкое дело и электросварку. Но они хотят быть граверами и докторами.

Учитель сказал: «У них большие надежды».

Скоро этих людей заставят покинуть лагерь. УВКБ ООН договорилось о том, что ему предоставят время для того, чтобы выбрать наиболее беззащитных беженцев и взять их под свою опеку.

Беженцы в центре отбора, около ста человек, ждут снаружи. Они знают о ситуации и беспокоятся.

Входя внутрь, я опустила глаза не потому, что я чувствую себя под угрозой или неудобно из-за того, что я женщина, но потому, что я чувствую себя беспомощной, и мне стыдно. Многие женщины хотят, чтобы в консультационной комнате присутствовали только женщины. Они отчаянно хотят быть зарегистрированными вместе со своей группой. Они хотят быть все вместе, если им придется все начать заново в других местах.

Никто не хочет быть в одиночестве.

Сегодня здесь нет детей. Я встретилась с четырьмя учителями (одним мужчиной и тремя женщинами). Одна из женщин держала ребенка. Она преподает здесь уже восемь лет. Так много труда было вложено в этот лагерь в течение многих лет.

Для детей на стенах висят карты. В целом в этой школе двадцать учителей. Здесь учится 3000 студентов (1000 мальчиков и 2000 девочек). Это одна из самых больших школ для афганских беженок.

Я спросила их, что они думают по поводу сентября (месяц, когда большая часть их лагеря будет снесена). До последнего дня, говорят они, лучше продолжать ходить в школу. Они будут оставаться здесь так долго, как смогут. Они надеются, что в скором времени будут созданы такие школы, которые в случае эвакуации можно было бы переместить вместе с беженцами. Комната, в которой мы сейчас сидим, находится в районе, который подлежит расформированию. Потом я посетила маленький домик в лагере.

Эти женщины не хотят быть репатриированы обратно с Афганистан. Там им не позволят учиться. Трудоустройство женщин также запрещено. Но больше всего они боятся Талибана, боятся за свои семьи.

Я стою в стороне и смотрю. Как я могу говорить с этими людьми? Я не знаю ничего о голоде и войне. В углу я вижу двух маленьких детишек, которые делают ковер. Мать объясняет, что если бы они были дома, они ходили бы в детский сад. Вы можете себе представить, каково это родителю заставлять своих маленьких детей работать? Они смотрят на то, как заболевают их дети в лагерях от огромного количества пыли. Практически у всех детей аллергии и серьезный кашель.