Анри Гидель: Коко Шанель

В этих условиях Альберт дает понять Жанне, что пора и ей самой заняться делом и зарабатывать себе на жизнь. Но где работать? На рынках? Беременность уже не позволяла ей этого. Что ж, будет заниматься чем бог пошлет: будет гладильщицей, судомойкой в отеле «Бельведер» или даже горничной в одном из тех домов, которые, как заметил Гитри, всегда на замке, ибо их хозяйки не отличаются особой приветливостью. И так до самого срока родин бегала по городу бедняжка Жанна, предлагая свои услуги по хозяйству – то обходя дом за домом в кварталах близ набережной, где над Луарой выгнулись в дугу мосты, то взбираясь по крутизне ведущих к замку мощенных грубым камнем переулков, неизменно таская на руках старшего ребенка, которого не с кем было оставить.

Тогда, в 1883 году, уклад жизни в старых кварталах Сомюра, по которым в поисках куска хлеба ходила изнуренная, осунувшаяся Жанна, мало чем отличался от эпохи Бальзака, который поселил в этих же кварталах меланхоличную Эжени Гранде.

Сомюр. 19 августа 1883 года. Четыре часа пополудни. У входа в приют, возле треугольного, как у античного здания, портала останавливается молоденькая женщина. Ей не более двадцати лет от роду, и с первого взгляда ясно, что она на сносях. Она звонит в большую дверь, обитую огромными гвоздями. На звук колокольчика дверь отворяется и впускает поникшую гостью. Это не кто иная, как Жанна. Здесь, окруженной заботами сестер Провидения, чьим рукам вверено попечительство над приютом, ей предстояло родить.

Новорожденную нарекли Габриель – просто Габриель Шанель, никаких других имен ей не давали.

А что же отец? Возможно, дела задержали его где-нибудь вдалеке от Сомюра, и он просто не мог приехать поддержать свою подругу? Этого нам узнать не дано. Во всяком случае, на следующий день, когда нужно было зарегистрировать рождение ребенка в мэрии, отец опять-таки отсутствовал. За него это сделали три пожилые служительницы приюта, внеся в казну несколько грошей. Как и в предыдущем случае, удалось схитрить – Жанна была записана как «проживающая со своим мужем», хотя Альберт прихо-дился ей всего лишь сожителем, а в графе «род занятий» было отмечено «купчиха», каковою она к тому моменту не являлась, но, очевидно, это звание представлялось более почетным, нежели титул «приходящая домашняя прислуга», куда точнее соответствовавший действительности.

21 августа состоялось крещение Габриель. Таинство было совершено в приютской капелле; никто из родственников на церемонии не присутствовал. Альберт, понятное дело, обретался неведомо где.

Еще для ритуала требовались крестные мать и отец. Их отыскали тут же, на месте, и, естественно, ни он, ни она не были знакомы с родителями крестницы. Отслужив маленький обряд, о котором их попросили, восприемники бесследно исчезли.

В течение еще нескольких месяцев семья Шанель жила в Сомюре, но Альберт, как известно, не любил подолгу засиживаться на одном месте. Больше того, мечты о торговле винами, которая должна была принести ему состояние, со временем улетучились у него из головы. Мало-помалу даже сам Сомюр стал приводить его в ужас – не оттого ли, что постоянно напоминал ему о неудачах в делах? Итак, неисправимый бродяга Альберт снова позвал семью в дорогу. Семья Шанель миновала Шательро, ненадолго задержалась в Бурганёфе и Эгюранде, провела несколько месяцев в городе Пюи-де-Дом. Известно, что на ярмарках и рынках лучше всего сознаешь, сколь тесен мир – в одном из таких мест случай столкнул его с членами семейств Деволь и Шардон. Сперва, как водится, минутное замешательство, затем по кружке красного – и мало-помалу атмосфера разрядилась, и стороны примирились. В конце концов, разве Альберт, пусть и под некоторым нажимом, не проявил добрую волю, признав детей? И все-таки очаровательные крошки! Почему бы Шанелям не приехать в Курпьер? Кстати сказать, тетушку и дядюшку Шардон постигло несчастье – у них умерла любимая дочь, а было ей всего двадцать один год. Опустел их дом теперь… Почему бы семье Шанель там не поселиться? Альберт и Жанна согласились, это их вполне устраивало, но семья Жанны поставила условием: пусть Альберт сочетается со своей спутницей законным браком. Скрепя сердце Альберт согласился и 20 мая 1884 года известил мэрию о смене местожительства.

В июле были опубликованы оглашения о предстоящей свадьбе. Но последовал акт, достойный театральной сцены. В последний момент жених, напуганный перспективой брака, заартачился, как упрямый мул: никакая сила не могла затащить его в мэрию. Невеста проливала потоки слез. Скандал разразился грандиозный: никогда еще Курпьер не видывал ничего подобного! И тогда Альберт, преследуемый родней Жанны, требовавшей от него сдержать слово, измученный оскорблениями и угрозами, решил бежать. Видимо, заварушка надолго запечатлелась в сознании горожан – и сейчас еще, столетие с лишком спустя, предание о ней переходит в Курпьере из уст в уста.