Каспаров по натуре, пожалуй, романтик – это прямо следует из текста. Мир, который он рисует – и рисует с большим вдохновением – действительно покоряет. В конце каждой главы идет краткая биография и описание характера одного из великих гроссмейстеров прошлого, сумевшего воплотить свой личный, уникальный принцип игры и отношения к жизни в целом. Рыцарская риторика Ласкера, творческая взволнованность Алехина, едкие афоризмы Тартаковера, категорические суждения Нимцовича, которые хоть сейчас вставляй в любой политический манифест. Как шахматная энциклопедия книга вполне самостоятельна, и при этом читается как приключенческий роман (по сравнению с которым любая обыденная жизнь действительно выглядит имитацией). История шахматного мира и уникальность стратегического опыта, который дает эта уникальная игра, подкрепляется аналогиями из мира бизнеса и политики. Эрудиция Каспарова впечатляет, в «Жизни, как модели шахмат» можно найти самые неожиданные цитаты и примеры.
Но отчего же все эти снайперские выстрелы проходят вхолостую, почему они никого не способны разбудить? Почему после «Жизни как модели шахмат» количество юных гениев в России вряд ли возрастет?
Каспаров и сам дает ответ на этот вопрос: «Увы, люди необычайно изобретательны в поиске способов бездарного времяпрепровождения». Одна их последних глав посвящена критике современного воспитания, да и как его не критиковать: безусловно, каждый человек в чем-то талантлив, если не гениален. Но, скорее всего, он вообще никогда не столкнется с тем родом деятельности, в котором он смог бы максимально полно реализовать себя. «Хватит отвлекаться на глупости, займись-ка лучше делом», – думаю, каждый из нас хоть раз в жизни да слышал эту фразу из уст самых близких людей. Таким образом, страсть к «самореализации» уничтожается в зародыше. Гарри Кимовичу повезло, его талант открылся очень рано, он рос в прекрасной семье, его постоянно поддерживала мама, у него были великолепные наставники. А вот что делать всем остальным, «живущим не своей жизнью» под гнетом бесконечных «обязательств»?
Перестраиваться согласно методу Каспарова?
Заклюют. Причем свои же. Ближние.
Преодолеть это сопротивление? Не у каждого хватит воли. Подвиг в современной России это не «найти себя». Подвиг в современной России – это отстоять свое право оставаться собой. Почему мы не хотим становиться гениями и лидерами, предпочитая тратить свою энергию на отвратительную ерунду? Именно поэтому, именно поэтому. Потому что кроме ерунды – ничего не дали. А пойти и взять…
Для этого требуется не продуманная стратегия, мясницкий тесак. Потому что ожидает нас не соревнование или конкуренция, а самая натуральная бойня. Не мне вам рассказывать. «Конкуренция» теперь – это когда Кремль крутит газовый вентиль в произвольном порядке, а толпы одноцветных дегенератов на площадях приветствуют его действия бурными, продолжительными аплодисментами. Для этого, собственно, пресловутый «путинский режим» и пестует самых кошмарных бездарей, чтобы любой гражданин с отроческого возраста уяснил: «самоутверждаться», достигать «успеха» сегодня можно, только ползая пузом по навозу. Благоухает, зато сытно. А вот «развиваться» как раз не надо. Кого надо и без тебя разовьют.
Виктор Топоров: О книге Каспарова «Взгляд», 19 января 2008
«Великую шахматную доску» Збигнева Бжезинского (русское издание 1997 года) продавали у нас, естественно, в шахматных подотделах книжных магазинов. В подотделах, перекочевавших за истекшие одиннадцать лет из «Спорта» в «Досуг».
Памятуя, в частности, и об этом, я (на правах главного редактора) категорически воспротивился желанию одного из прозаиков – Рубена Гальего, лауреата Русского Букера – назвать свою новую книгу словом «Шахматы» – не то ее ожидала бы та же участь. Которой, увы, не избежали в минувшем году «Шахматы как модель жизни» Гарри Каспарова.
«Доска» Бжезинского – политологический и геополитический памфлет о том, что (по слову одного из диссидентов застойной поры) «или миру быть, или России».
Переименованные «Шахматы» Гальего – роман о мальчике-инвалиде (или, сказал бы Михаил Веллер, «самоваре»), гениальном шахматисте и вообще гении, медленно, но необратимо деградирующем в спецбольнице под влиянием тамошних условий (объективно чудовищных: полное отсутствие лечения плюс садизм персонала), но, не в последнюю очередь, и просто потому, что его болезнь неизлечима.
Читать дальше