Джеффри Клюгер - «АПОЛЛОН-13»

По всей студии начали звонить телефоны с последними новостями от корреспондентов из Хьюстона. Команда новостей хватала трубки, слушала сообщения и передавала их Бергману. Всего через несколько минут после первого, сдержанно оптимистичного репортажа перед ведущим новостей лежал новый прогноз, который сильно изменился и не в лучшую сторону. По последним утверждениям «НАСА» командный модуль был полностью лишен воздуха и питания. Астронавты, как оказалось, должны покинуть корабль и перейти в лунный модуль, а их жизни, как теперь признавало Агентство, находятся в серьезной опасности.

Неподалеку от Бергмана директор готовил операторов к повторному выходу в эфир. Очевидно, сегодня вечером больше не будет Дика Каветта.

Джим Лоувелл был на ужине в Белом Доме, когда сгорел его друг Эд Уйат.

На самом деле, это был не совсем настоящий ужин: несколько бутербродов, апельсиновый сок и безвкусное вино на длинных столах в Зеленом Зале. Просто солнце уже село, а формально в тот день Лоувелл еще не ел и время было близко к ужину.

Эд Уайт не сгорел в прямом смысле этого слова. Он отравился дымом прежде, чем огонь добрался до него. Самое позднее, за пятнадцать секунд до появления открытого пламени он со своим командиром Гасом Гриссомом и астронавтом-новичком Рождером Чаффи стал жертвой попавших в легкие ядовитых испарений. В конце концов, такой исход был лучше. Никто не знает, насколько горячо было в кабине корабля, но, учитывая атмосферу из чистого кислорода, скорее всего, не меньше 700 градусов (ПРИМ.ПЕРЕВ. – здесь и далее температура указывается по шкале Цельсия). При такой температуре медь накаляется докрасна, алюминий плавится, а цинк горит пламенем. У Гаса Гриссома, Эда Уайта и Роджера Чаффи, состоявших всего лишь из кожи, волос, мяса и костей, не оставалось никаких шансов.

В момент катастрофы Джим Лоувелл не мог этого знать. Вскоре он узнает, но тогда – не знал. В тот момент у Лоувелла была конкретная работа, которая состояла в том, чтобы ходить туда-сюда, общаться и пожимать руки. Вокруг собралось много важных шишек, поглощавших бутерброды и напитки, а Лоувелл должен был приветствовать каждого из них. Полученное по почте приглашение было весьма специфично в отношении этой части его работы:

«Зеленый и Синий Залы для индивидуальных встреч и рукопожатий с послами», – говорилось в нем. Там не было сказано: «Вы приглашены сюда на ужин». Вместо этого там было написано: «Вы приглашены для развлечений». Не более многословно там было сказано: «Имейте в виду, Вы приглашены работать на публику».

Конечно, Лоувеллу было не впервой принимать участие в таких ужинах, поэтому прямота приглашения его не удивила. Это было почти то же самое, что астронавты называли «посидеть в кабаке»: приезжал сенатор штата или коммерсант, которые хотели, чтобы на приеме крутились космонавты, и «НАСА» посылала на вечеринку одного или двух членов космического отряда позировать для фото и, вообще, поулыбаться. Для этого годились все астронавты, но Лоувелл был особенно хорош. Рост – 180 см, вес – 77 кг, по представлениям шишек Среднего Запада он являл собой легендарный образ астронавта, с которым можно щелкнуться на фото и пополнить фотогалерею на стене своего кабинета. Этим вечером возможностей для фото будет предостаточно. В приглашении указывалось начало мероприятия 17:14 (на самом деле было написано 5:14), а завершение – не позднее 6:45. Было неясно, что Белый Дом хотел достичь дополнительными 60 секундами, но Лоувелл и остальные астронавты должны были отработать на публику ровно 91 минуту, на которые их пригласили, и лишь потом можно было насладиться Вашингтоном.

По правде говоря, если бы Лоувеллу захотелось провести полтора часа в кабаке, то Белый Дом был не самым худшим местом. На ужине присутствовал Линдон Джонсон, любивший подобные тусовки типа пожрать-поболтать, и Лоувелл двинулся вперед, чтобы поздороваться с Президентом. Они уже встречались пару месяцев назад, когда Лоувелл и его пилот-напарник Баз Олдрин были приглашены на президентское ранчо для вручения медали и приветственной речи в честь их посадки в Атлантический океан на космическом корабле «Джемини-12» – это был десятый успешный полет маленького корабля.

В самой глубине своего сердца Лоувелл подозревал, что медали могло и не быть. Он так думал, но никому об этом не говорил. Не из-за того, что полет не был выполнен на отлично – он был выполнен на отлично. Не из-за того, что им не удалось выполнить все полетные задания – задания были даже перевыполнены. Просто, во время всех девяти предыдущих полетов тоже были выполнены почти все задания, и если бы не был накоплен опыт космических полетов всех «Джемини» с 3 по 11, то «Джемини-12» никогда бы не состоялся. Джонсон, однако, очень любил волнующие истории, а этот последний полет «Джемини» был раскручен в прессе в таком духе, что Лоувелл безо всяких усилий посадил свой двухпилотный космический корабль с непилотируемым модулем «Эйджин», как будто загнал на парковку «Понтиак», а Баз выполз наружу и взгромоздился на корпус «Эйджин», как маленькая птичка на спину носорогу. Эти статьи внушали Президенту чувство удовлетворенности своей многомиллиардной космической программой. Не успели Лоувелл и Олдрин приводниться в океан, как Джонсон созвал фотографов и репортеров и выставил их героями на церемонии открытия небольшой больницы в южном Техасе.