Юрий Гагарин - Дорога в космос

Товарищи уезжали, а я всё никак не мог оторваться: крепкими корнями врос в землю Саратовского аэродрома… Я не мог бросить начатое дело. И когда в аэроклубе сказали, что на днях курсанты отправятся в лагеря, я согласился ехать туда.

В лагерях рядом с аэродромом, покрытым короткой травой, для нас уже были разбиты палатки, будто паруса, похлопывающие под ветром. И началось горячее, интересное лето. Почти каждый день — полёты, Дмитрий Павлович начал возить нашу группу по кругу, в зоны. Летали мы на «Як-18» — добротной учебной машине, казавшейся нам истребителем. Это был манёвренный, лёгкий в управлений самолёт.

Мартьянов, несмотря на свою молодость, относился к нам строго и требовательно.

— Лётное дело, — говорил он, — не прощает даже малейшую ошибку. За каждый промах в воздухе можно заплатить головой…

Он кропотливо, по крупице прививал нам основы авиационной культуры, без которой немыслим современный лётчик, требовал, чтобы каждое задание выполнялось с предельной точностью. Скорость мы должны были выдерживать до километра, заданную высоту полёта — до метра, намеченный курс — до полградуса. Некоторым казалась излишней такая придирчивость инструктора. А он, конечно, был глубоко прав: авиационное дело зиждется на математических расчётах, не терпит пренебрежения «мелочами», рассеянности в воздухе.

— Летать надо красиво, — любил повторять Дмитрий Павлович, выговаривая курсантам за каждое малейшее отклонение от задания.

Мартьянов был хорошим лётчиком-воспитателем. Но он не был на войне. А нас интересовало поведение лётчика в бою. Мы уже прочитали книги Александра Покрышкина и Ивана Кожедуба, и нам хотелось стать не просто лётчиками, а военными лётчиками, и обязательно истребителями. Мы знали, что человек познаётся в борьбе с препятствиями, и свою любовь и уважение к нашим первым наставникам в лётном деле делили между Мартьяновым и командиром звена Героем Советского Союза Сергеем Ивановичем Сафроновым. В дни войны он сражался под Сталинградом, участвовал в знаменитой воздушной битве на Кубани, сбил несколько «юнкерсов» и «мессершмиттов» на Курской дуге. Будучи капитаном, в 1943 году он был награждён Золотой Звездой. На примерах своей биографии он стремился показать нам, будущим пилотам, как формируется советский человек и настоящий лётчик. Слушали мы его внимательно: ведь перед нами советский ас, носитель славных традиций нашей боевой авиации. Он называл нас молодогвардейцами, много работал с нами и так же, как Мартьянов, учил чистоте лётного почерка.

Как-то мы собрались в тени раскидистого дерева, и под шёлковый шелест листвы Сергей Иванович сказал:

— Крепкие нервы важнее крепких мускулов… Сильная воля — не врождённое качество человека, её можно и надо воспитывать!

Из всего сказанного нам Героем Советского Союза в тот день и из предыдущих бесед мы сделали для себя вывод: воля — это усилие, напряжение всех нравственных и физических сил человека, мобилизация энергии и упорства для достижения поставленной цели.

Начальник нашего аэроклуба Григорий Кириллович Денисенко тоже был Героем Советского Союза. И это тоже сказывалось на нашем воспитании.

Выступая как-то на комсомольском собрании, он в свою очередь объяснил нам, что такое воля, — это прежде всего умение управлять своим поведением, контролировать свои поступки, способность преодолевать любые трудности, с наименьшей затратой сил выполнять поставленные задания.

Помню, в день собрания была отвратительная погода, дождь бил по стёклам, в комнате наступила сумеречная темнота, а мы слушали как зачарованные.

— Человек сильной воли отличается высокой организованностью, дисциплинирован, с толком использует каждый час, — так окончил своё выступление начальник аэроклуба.

Провиниться и получить замечание от таких заслуженных людей, как Сергей Иванович Сафронов или Григорий Кириллович Денисенко! Случись такое со мной, и я бы сгорел от стыда. Ведь, кроме всего, я ещё был и комсоргом отряда аэроклуба и старшиной группы. Мы во всём старались подражать им, даже походкой, манерой держаться. Золотые Звёзды на их кителях были мечтой каждого. Но об этом не говорилось вслух, они были так же недосягаемы, как настоящие звёзды.

Многие курсанты воспитывали в себе волю, отказывались от курения, вели дневники, ибо ежедневное писание дневников требует волевого усилия.

Наступал июль. Дни стояли знойные, вечера душные. В один из таких дней Дмитрий Павлович не сел, как обычно, со мной в машину — это была «шестёрка жёлтая», — а, стоя на земле, сказал: