Ив Аман - Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время

Несмотря на свою одаренность, Алик не был из числа отличников, замкнутых и неспособных к общению. У него, напротив, как вспоминают его товарищи, было развито чувство дружбы, он участвовал в жизни класса и так же как книгами, был окружен друзьями. Интересы у него были самые широкие, он любил литературу, поэзию, музыку, живопись. Позже сам стал заниматься живописью и рисунком. Некоторые из этих картин и рисунков сохранились. Писал он и иконы. Был страстно увлечен изучением природы, астрономией, биологией. Ходил в зоопарк рисовать животных. «С детских лет — писал он, — созерцание природы стало моей „теологиа прима“. [49] Моя первая теология. В лес или в палеонтологический музей я ходил словно в храм. И до сих пор ветка с листьями или летящая птица значат для меня больше сотни икон. Тем не менее мне никогда не был свойствен пантеизм [50] Для пантеистов Бог совмещается с природой. как тип религиозной психологии. Бог явственно воспринимался личностью, как Тот, Кто обращен ко мне».

Ему казалось, что занимаясь естественными науками, например разглядывая в микроскоп какой-нибудь препарат, он приобщался к Божиим тайнам. [51] З. Масленникова. — Ук. соч. с. 46. «Бог дал нам две книги, - говорил он, — Библию и природу». [52] Александр Белавин. Священник Александр Мень. В кн.: Памяти протоирея Александра Меня. Ук. соч., с. 29. Чтение Библии пробудило в нем вкус к истории. Александр всегда внимательно исследовал любую деталь, которая могла бы прояснить библейские события.

Сначала Алик думал, что выполнит свою миссию христианина, занимаясь наукой или искусством. [53] Интервью, с Ириной Быстровой. — Московский комсомолец, 24.05.89. А тем временем мало помалу иное призвание зрело в нем. Чтобы оно стало явным, нужна была личная встреча с Христом. Этот личный зов он услышал в возрасте двенадцати лет и решил, что должен служить Богу как священник. [54] Л. И. Василенко. — Ук. соч., с. 166. Матушка Мария благословила его на, это. [55] Прот. А. Мень. Письмо к Е. Н. — Ук. соч., с. 185.

Он отправился в семинарию, которая как раз в это время организовывалась. Его принял инспектор — то есть заведующий учебной частью Анатолий Ведерников, человек открытый и приветливый, и сказал, что охотно внесет его в списки, как только Алик достигнет совершеннолетия.

Александр, насколько это было возможно, продолжал самообразование. Читал великих философов. Случайно открыл для себя сочинения русских религиозных мыслителей первой половины века, изгнанных из страны по приказу Ленина, и о которых тогда забыли, таких как Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. Аосский, С. Л. Франк. [56] Николай Бердяев (1874–1948), Сергей Булгаков (1871–1944), Николай Лосский (1870–1950), Семен Франк (1877–1950). Был у него период увлечения Хомяковым. [57] Алексей Степанович Хомяков (1804–1860).

Блестящий ум, с весьма обширной эрудицией, Хомяков был главным вдохновителем движения славянофилов, цель которых была подготовить новую культуру на основе православия. Именно он дал в середине XIX века импульс русским светским богословским изысканиям. Они-то и принесли плоды в начале XX века. Однако Александр достаточно быстро освободился от этого влияния, найдя, например, что в своих суждениях о Западной Церкви Хомяков был необъективен и пристрастен. [58] Неизданная автобиография, присланная автору в 1984 г. В возрасте примерно пятнадцати лет, однажды на барахолке, среди гвоздей, старой обуви и замков он обнаружил том Владимира Соловьева, мыслителя, который поистине был первопроходцем русской религиозной мысли XX века. [59] Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900). Жадно проглотил он этот том, а позже раздобыл себе и следующие. Это было для него открытием. Александра привлекла главная идея, направляющая мысль Соловьева, что в центре реальности действует динамизм, соединяющий в единый процесс природу, человека и самого Бога. [60] Ф. Руло. Предисловие к книге: Владимир Соловьев. София и другие французские тексты: L' Age d' homme. — Лозанна 1978, с. Х. (на французском языке). Соловьев стремился к целостному христианскому видению мира, охватывающему все стороны жизни, где нашли бы свое место все мировые религии и культуры разных времен и народов и не были бы упущены и художественное творчество, и наука, и философия, — все лучшее собрать и духовно преобразить. [61] Л. И. Василенко. — Ук. соч., с. 171. Александр также ценил, что Соловьев отказался от идеализации церковного прошлого, и сочувственно относился к его деятельности по единению Церквей. Вместе с тем, хотя Соловьева он считал настоящим учителем, он его не принимал без разбора. Целые пласты его учения — софиология и теократия оставались ему чуждыми. Равно не разделял он пессимизма, выраженного в последних сочинениях, где Соловьев рассматривал всю историю человечества как поражение. [62] Там же, с. 170.