Петр Авен: Время Березовского

Эти победы способствовали созданию мифа о всемогущем Березовском – мифа, который он сам во многом и поддерживал. Победителю начинают верить, даже если планы будущих побед выглядят неубедительно: “Раньше ведь удавалось. Может, он что-то знает и чувствует, невнятное нам?” Тем более что планы Бориса всегда были грандиозны. Если тебе обещают миллиард, невольно думаешь: “Миллиард – не миллиард, но, может, миллионов 10 действительно заработаю?” Наглядный урок эффективного искушения.

Березовский не был ленив, он был способен не только придумывать, но и делать. Анатолий Чубайс рассказывал, как Борис пришел к нему в 1996 году с идеей разыграть на выборах “карту Лебедя”. Популярный генерал, по замыслу, должен был в первом туре отобрать голоса у коммунистов, а потом, во втором, “передать” своих избирателей Ельцину. Чубайсу идея понравилась, и он попросил Березовского переговорить с Лебедем. “Да я уже ночью к нему слетал и договорился”, – ответил тот.

Ему было не лень и поддерживать необходимые личные отношения, “дружить”. Ужинать, ходить в баню, летать отдыхать. Однажды мы договорились вечером встретиться на даче нашего общего товарища. Я приехал часов в десять, а Борис появился около двух ночи – с кем-то ужинал. Я дождался его, но почти сразу же засобирался спать – надо было в восемь утра уезжать на работу. Березовский уговаривал меня посидеть еще, а когда понял, что я все-таки ухожу, сказал: “Я тебя провожу утром”.

В восемь утра я спросил мажордома: “А когда улеглись Березовский с хозяином?” – “Выпивали до пяти утра”. В этот момент я услышал шаги – Борис спускался провожать меня. На улице шел проливной дождь, от дома до машины надо было пройти метров сорок, и Березовский, в махровом халате и с большим зонтом над нашими головами, проводил меня до автомобиля, несмотря на уговоры не мокнуть и идти досыпать. До сих пор не вполне понимаю, был это дружеский порыв или глубоко усвоенный поведенческий навык. Примитивного расчета быть не могло – Борису от меня ничего не было нужно.

Безусловно, некоторые качества Березовского были для меня неприемлемы. Первый раз меня серьезно садануло его патологическое равнодушие к чужому горю.

Владимир Воронов рассказывал, как истово Борис помогал, когда потребовалась медицинская помощь его брату, как все скрупулезно организовывал. Об этом же говорил и Юлий Дубов. Действительно, когда нужны были действия, Борис, как настоящий лидер, всегда был готов помочь и эффективно помогал.

Но сопереживать при этом не мог. Действия – да, чувства – не очень. Он не переживал за себя, не хотел переживать за своих близких, вообще бежал от депрессивных эмоций. Очень не любил посещать похороны и больных друзей.

В далеком 1987-м в нашей семье случилась трагедия. У моей жены уже в роддоме из-за ошибки врачей погиб неродившийся ребенок.

Я был совершенно убит. Жена чуть не умерла, дома меня окружали ненужные детские вещи (вообще-то, согласно поверьям, их не следовало покупать “до того”). Борис был полностью в курсе дела: заведующая отделением, где должна была рожать Лена, училась с ним в одном классе. Собственно, он сам туда мою жену и устроил.

Березовский пришел ко мне домой. Ритуально что-то сказал – типа “жалко”. А потом достал план нашего совместного с АвтоВАЗом бизнеса и предложил обсудить. Я был не в состоянии – потеря ребенка была первой серьезной трагедией в моей жизни. Он поразился совершенно искренне: “Ты что? Ребенок уже умер. Это прошлое. Пошли вперед!”

И это не была попытка меня успокоить. Борис действительно так чувствовал. Прошлого не существовало. Рефлексия отсутствовала. Много лет спустя я дал ему книгу Дубова “Большая пайка”, которая повествует о нем, о Борисе. Почему-то Юлик не успел подарить ему экземпляр. Березовский прочитал, позвонил мне и сказал: “Очень интересно. Ведь я ничего не помню”.

Подобная эмоциональная глухота не то чтобы развивалась с годами – просто с ростом социального статуса Борису было легче позволять себе не демонстрировать ритуальное сочувствие, а его равнодушие многих задевало и отвращало.

Вторым переломным эпизодом в моем к Борису отношении стала, как нередко бывает в России, история с дележом прибыли. Единственный раз мы с ним сделали совместную сделку. Я ее придумал и организовал, но для начала нужны были деньги. У меня их в 1993 году не было вовсе. Березовский все профинансировал, а прибыль, которую официально получил ЛогоВАЗ, мы должны были поделить пополам. Мне причиталось 5 миллионов долларов – огромные деньги. Несколько лет я не мог их получить со своего близкого друга. Борис говорил: “Да, должны. Но пока нету. А то, что заработали, увы, потратили на другое”. И добавлял свою знаменитую фразу: “Деньги были, деньги будут. Сейчас денег нет”.