Сергей Чилингарян - Мой сосед Владимир Путин. Разговор по душам

Возвращаясь к делам нашим скорбным. Журналист Антон Орех из «Эха Москвы» эмоционально разорялся в адрес генералов, у которых солдаты простужаются побатальонно, а некоторые умирают от менингита в течение суток. Называл их «баранами», упершимися в армию численностью в миллион и не меньше.

И вот я представил, как журналист Антон Орех, приложив ладонь ко лбу, зорко, почем зря, костерит бедных генералов на горизонте, не сообразив поднять очи — тогда бы и увидел величественный двуглавый Арарат, тоже в некотором роде тандем.

Антон Орех — острый публицист; по мастерству выражения проблем он — тот же генерал от журналистики. Во всяком случае, орешек твердый, о чем неизменно предупреждает дама, представляющая его перед очередным, подчеркнуто членораздельным — для непонятливых — выступлением. Так что его обращение к генералам от тандема есть типичный вопль по горизонтали.

Все же надо воздать должное Антону Ореху: в очередной передаче он открыто высказался про твою, Путин, авторитарную табуированность как судебного истца. Вот тут он воздел глаза горе (Арарат). Хорошо, смело, на дотацию в этот раз не брал. Но тогда зачем ругал генералов что толку? Если они бараны, надо, наоборот, пожалеть, погладить их покрытые каракулем лобики: «Бяши-бяашеньки, ничего-то вам самостоятельно не дают решать… Даже Путина не можете доставить в суд… Бедные, беедные бяши!». А будь их папахи не каракулевые, а из козленка, то Орех и назвал бы их, соответственно, не глупцами, а упрямцами. Или попросту козлами.

А вот еще примерчик. Президент фонда «Образование» С. Комков говорит: тех, кто думает лишь сегодняшним днем, называют временщиками. Сообщает всем набившую оскомину информацию о нищенской зарплате учителей, а намечающаяся коммерциализация школ, полагает, будет «смертельным уколом» для образования, и т. п. Но временщика употребляет исключительно в обобщенном смысле. Тоже классический вопль по горизонтали; тут даже и в никуда…

Но не прошло и года, как ты сам узнал! На съезде учителей, когда ты пытался уверить их, что средняя зарплата в школах 15 тысяч, они дружно засмеялись. Но, широко улыбаясь, ты перевел это дело в легкую шутку: «Средняя по больнице…». Причем завлекание расслабиться было специфического сорта — как бы явочным порядком. Это когда не подулыбнуться в ответ считается невежливым. Да только не осознавал ты, Путин, что в зале перед тобой сидел цвет социума, а именно — учителей России, 99 % которого, по опросам, государство ненавидит. А ты звякни в Левада-центр, может, этот результат мне почудился? Буду дико извиняться. Звякни, звякни. Глядишь, перед тем как в следующий раз выставляться обаяшкой, пощупаешь прежде средний пульс зала, а особенно социума, который этот зал представляет.

Тот же учительский съезд навеял мне линию сопоставления лидеров: Брежнев — Назарбаев — Путин, с их стилями выступлений. Ну, с Брежневым понятно — классика: речь, вставание зала, долгие неутихающие аплодисменты, глоток воды оратора. А вот Назарбаев, который старше тебя на 12 лет и настолько же дольше твоего тянет лидером, — так что его, казалось бы, как и Брежнева, сам Бог уже подталкивает к деградации, — тот нет: оказывается, как подметил недавно летавший туда журналист, морщась, отводит аплодисменты движением руки, едва только начинают разгораться. Ему этого не нужно, он прекрасно знает, кто затевает рукоплескания — лебезятники и лизоблюдники.

А вот его современник — ты, Путин, — сидит на съезде, агитирует учителей вступать в только что народившийся, еще ничего не завоевавший Народный фронт и от начала до конца выслушивает аплодисменты неостановимые, неутихающие… Причем организовывают их твои шестерки. Уловив пик выступления, они в возглавляемом тобой «грезидиуме» (как пошутил Ильф) вскакивают с предоргазменным восторгом и начинают горячо, хлопотливо хлопать, поднимая в зале волну. Учителям неудобно, что их вовсю зовут аплодировать, а сами они сидят. Часть из них встает, теплея аплодисментами («В воздухе висели счастливые поцелуи…» — ИльфПетров); за ними и остальные — сидеть-то уже неудобно, когда те встали. Вот и наураганили волну («…там еще пахло подмышками»). А ты не только не останавливаешь аплодисменты, но и своих застрельщиков не тормозишь. Сидишь, ловишь на халяву председательский кайф.

«Приветственные крики потрясли город. … Вдруг на горизонте была усмотрена черная точка. Она быстро приближалась и росла, превратившись в большой изумрудный парашют. Как большая редька, висел на парашютном кольце человек с чемоданчиком.»