Николай Бирюков - Трудная наука побеждать

Михаил Иванович Забелин, как и Филинов, прибыл в корпус недавно. Несколько лет он работал военным советником в нашем посольстве в Китае, а до этого был начальником штаба кавалерийского корпуса. Словом, человек опытный. Это чувствуется по его докладу — неторопливому, лаконичному.

— Воронежский и Степной фронты продолжают успешно продвигаться, говорил Забелин. — Однако в районе Ахтырки — неприятности. Танковая группировка противника нанесла сильный контрудар и овладела городом. Армия генерала Трофименко, по следам которой идет наш корпус, ведет там тяжелые бои. В связи с этим Ставка передала нашу армию Воронежскому фронту, под начало генерала армии Ватутина.

Корпусу было приказано к утру 17 августа скрытно, ночными маршами выйти в район сел Екатериновка, Воскресеновка, в тыл 27-й армии, и создать там оборонительный рубеж.

Вы знакомы с товарищем Ватутиным? — спросил меня Забелин, когда мы сели в машину.

Я ответил, что видел его лишь однажды, в декабре 1940 года, во время большой военной игры на картах, организованной новым Наркомом обороны маршалом С. К. Тимошенко. Маршал С. М. Буденный руководил группой, решавшей задачи за командиров корпусов, а Ватутин был его помощником.

Мне, тогда еще молодому командиру дивизии, эти занятия показались очень интересными. «Противник» первым нанес удар. Затем он был либо окружен и уничтожен, либо отброшен с большими потерями.

В ходе игры тылы наших корпусов и армий работали бесперебойно, противовоздушная оборона успешно отражала вражеские попытки воздействовать на линии снабжения. Дивизии считались полностью укомплектованными. И в обороне и в наступлении они получали полосы, строго соответствующие уставным.

Примерно так рассказывал я Забелину, и мы оба, наверное, думали об одном и том же: полезно, когда штабная игра нацеливает на благоприятное развитие боевых действий, ставит перед командирами задачу решительно преследовать и уничтожать отступающего противника, но трижды полезно, если предусматривается также и тяжелая борьба — оборона малыми силами на широком фронте, встречный бой без средств усиления, прорыв из тактического и стратегического окружения. Ведь подобные ситуации хорошо воспитывают командирскую инициативу, смелость, чувство особой ответственности за исход борьбы.

Утром 18 августа я приехал на командный пункт 27-й армии, в село Воскресеновку. Дежурный офицер проводил меня к командующему. Штабной автобус стоял в большом фруктовом саду. Войдя внутрь, я увидел генерала Трофименко. Он сидел в кожаном кресле у столика и говорил по телефону. Темноволосый, крупноголовый, со строгими чертами лица, Сергей Георгиевич показался мне очень сильным человеком. Во всей его повадке чувствовалась недюжинная воля и решительность.

Генерал был так занят телефонным разговором, что сперва не заметил меня. Разговор, видимо, был не из приятных. Положив трубку, он склонился над картой.

Потом, словно почувствовав постороннего, обернулся. Я представился.

— Один или с корпусом? — спросил он.

— С корпусом.

— А где он? Сейчас где находится?

— Здесь и здесь, — показал я на карте. — Готовим оборону.

— А что у вас есть? Состав?

— Три гвардейские воздушнодесантные дивизии.

— Вот это хорошо! Четвертая гвардейская армия?

— Да. Двадцать первый корпус идет следом за нами. Видимо, сюда же. Возможно, прибудет еще и танковый корпус.

— Ну, я теперь, как говорят, у Христа за пазухой, — сразу повеселел Трофименко. — А то такая, брат, обстановка… Десятые сутки в непрерывных боях, а фриц все подбрасывает силы. До четырех танковых дивизий против меня. Сдали мы Ахтырку… Вот сейчас имел крупный разговор с начальством.

Телефон звонил непрерывно — ведь там, впереди, километрах в десяти отсюда, шел жестокий бой; поэтому мы условились о взаимной связи, об обмене информацией, и я уехал.

Побывав на командном пункте 27-й армии, поговорив накоротке с ее командующим, я, естественно, не мог оценить всей сложности обстановки. Разобрался в ной много позднее, когда познакомился с архивными документами.

Введенная в бой в начале августа 27-я армия успешно продвигалась. Глубоким клином врезавшись в немецкий фронт, ее соединения участвовали в разгроме борисовской группировки противника. Гитлеровское командование спешно предприняло ответные меры. Оно бросило сильную танковую дивизию на острие клина 27-й армии и в то же время ударило по его основанию с севера.