Сергей Крамаренко - Против «мессеров» и «сейбров»

Из этого вылета у нас не вернулся один самолет – Вартана Аветяна. Значит, это его самолет был сбит зениткой. Вартан прибыл в полк вместе со мной. Очень жизнерадостный, всегда веселый и искренний, он был любимцем всего полка. В далекой Армении его ожидал зарытый при его рождении бурдюк с вином, и он живописно рассказывал, какими блюдами и каким вином нас будут угощать его родные, когда мы после войны приедем к нему в гости.

Иногда случается, что по одному человеку складывается представление о целом народе. Разговаривая с жителями далекой Армении, я всегда вспоминаю о моем фронтовом друге. Мы долго ждали его, но никаких следов и известий так и не было...

Затем был вылет полка на штурмовку Сещинского аэродрома. Хотя вылет был произведен рано утром, но на подлете к аэродрому нас встретили немецкие истребители. В серой предрассветной дымке я увидел, что нашу группу слева атакует звено «фокке-вульфов», и, резко развернувшись влево, открыл по ведущему огонь. Трасса прошла через самолет, и немецкий летчик переворотом ушел вниз. В этот момент прямо перед собой я увидел трассу: это стрелял по мне его ведомый. Сделав резкий разворот со снижением, я оказался сзади стрелявшего по мне немецкого летчика и открыл по нему огонь. Немец ушел пикированием вниз, а далее последовала настоящая кутерьма: раньше ее называли «собачья свалка». Наши и немецкие самолеты носились в воздухе, чуть не сталкиваясь между собой. Только и видны были то мелькающие звезды, то кресты. Трассы переходили то спереди, то сзади. В конце концов, поддерживая огнем друг друга, наши самолеты вышли с набором высоты из боя и направились домой, но и на обратном пути нам неоднократно пришлось вступать в воздушные бои с преследовавшими нас немецкими истребителями.

В воздушном бою и огнем с земли было сбито несколько наших самолетов, в том числе командира эскадрильи Степана Харченко и моего ведущего Дмитрия Савинова. Степан Харченко, видимо, погиб, а мой ведущий выпрыгнул, был взят в плен и только после войны был освобожден и вернулся домой.

Неудачу этого вылета можно, вероятно, объяснить тем, что немцы, проморгав первый налет на Брянск, резко усилили боевую готовность и успели поднять в воздух свои истребители. Действия по шаблону успеха, как правило, не приносят. Произошедшее стало для нас уроком, и потом мы этого не забывали.

В последующем мы стали практиковать налеты небольших групп истребителей и бомбардировщиков на станции и эшелоны. Этот способ ведения боевых действий был эффективен, но довольно опасен. Впрочем, неопасных полетов не бывает.

Однажды нам с Рыжовым была поставлена задача: поиск и уничтожение железнодорожных эшелонов на дороге Брянск – Рославль. Линию фронта мы перелетели на высоте около 5000 метров, за кучевыми облаками, и после этого начали снижение, развив максимальную скорость. При подлете к железной дороге еще издали мы увидели дымок паровоза, тащившего довольно длинный состав – около 40 теплушек. Вдвоем (я за Рыжовым) мы атаковали паровоз. Вот уже метров 500, я прицеливаюсь и открываю огонь. Паровоз окутался паром, и во втором заходе мы обстреляли теплушки, из которых стали выбегать солдаты. На бреющем полете мы ушли обратно. При приближении к линии фронта по нам открыли огонь зенитки со стороны как немцев, так и наших войск, но все обошлось благополучно.

В эти летние дни к нам на фронт стали прибывать новые части. Прибывали штурмовики, истребители. Немцы усилили полеты своих разведчиков. Наш полк перебросили на аэродром со странным названием «Серен-завод», располагавшийся ближе к линии фронта, на берегу чудесной речки. Оттуда мы парами или звеньями вылетали к линии фронта и атаковывали там разведчиков ФВ-189 [1]. Кроме них, нашим войскам особенно досаждали немецкие привязные аэростаты. Они поднимались то на одном, то на другом участке фронта, корректировали огонь немецкой артиллерии. При приближении же наших истребителей аэростаты быстро опускались на землю и маскировались среди местных предметов. Наши самолеты неоднократно пытались найти и уничтожить их, но безрезультатно.

Однажды в полку получили сообщение, что немецкий аэростат поднят километрах в двадцати южнее города Козельска. Мы вылетели звеном во главе с Мишенковым и к линии фронта шли на бреющем полете, чтобы скрытно подойти к цели: ведь чем позднее заметит нас противник, тем позднее он начнет опускать аэростат. Мы пересекли реку Жиздра, и как раз в это время впереди и слева я увидел начавший снижаться аэростат. Я резко разворачиваюсь влево и, покачав крыльями, начинаю атаку. Аэростат стремительно приближается, увеличиваясь в размерах. Открыв огонь, я вижу разрывы снарядов на его оболочке – появляются языки пламени и дымок. Аэростат уже близко, и, дав последнюю очередь и отвернув вправо, я проношусь в стороне от него. Сзади открывает огонь Мишенков, его снаряды также прошивают оболочку, она съеживается – и вдруг аэростат превращается в огромный язык пламени и стремительно несется к земле. Зенитные пушки открывают огонь, но мы резко пикируем и стремительно уносимся на свою территорию.