Юрий Зобнин - Дмитрий Мережковский - Жизнь и деяния

С подобными, очень жесткими богословскими установками в «дореволюционном» Сергии, особенно в период его синодальной деятельности, сочетался удивляющий многих «светский» конформизм, стремление любой ценой избежать конфликтов в политической и общественной сферах, если они не касались вероучительных принципов православия. Любопытную зарисовку Сергия в 1917 году можно найти в воспоминаниях протопресвитера Николая Любимова, участника последнего состава Синода перед его роспуском. «Мы все заявили [обер-прокурору], – пишет о. Николай, рассказывая об обсуждении регламента, – что отстаиваем не свои личные права, а права и авторитет Синода, членами которого являемся. Только один архиепископ Сергий, как и всегда, желая и капитал приобрести, и невинность соблюсти, начал нести какую-то ахинею о том, что он вполне понимает и ценит желание обер-прокурора, что нам неприлично даже как будто бы отстаивать современный состав Синода, ибо сами к нему принадлежим, ибо это значит отстаивать свои личные права. Ох! думалось мне при этих словах преосвященного, и хитер же ты, батюшка: умудрился при разгоне старого состава в единственном числе остаться и в новом, несомненно, и при нашем разгоне перейдешь и в дальнейший состав Синода. Вот это умение – приспособляться ко всяким обстоятельствам! Честь и хвала тебе, хитроумный архипастырь!»

Точно такую же «политическую гибкость» (вызывающую, как легко понять, мало сочувствия у большинства прямодушных и мужественных священнослужителей в окружении патриарха Тихона) Сергий проявлял и в период «живоцерковничества». По словам Гиппиус, продолжавшей, как следует из ее воспоминаний, следить за действиями «председателя наших старых собраний», Сергий «к этой „живой церкви“ на всякий случай примкнул», но «вовремя сообразил, куда дело гнет, и заранее унес из нее пятки». И тем не менее именно Сергия как своего возможного преемника выбирает в 1926 году в ожидании ареста местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр: в чудовищных обстоятельствах этих лет политические способности «хитроумного архипастыря» могли стать хотя бы призрачной надеждой на спасение (сам Петр был арестован и находился в полной изоляции до своей мученической кончины в 1937 году).

Став во главе русской Церкви (хотя его статус «заместителя патриаршего местоблюстителя» был весьма шатким), Сергий очень быстро осознал, что любые попытки не только политического противостояния, но даже политического компромисса с властью, открыто провозгласившей курс на «искоренение религии» в СССР, заведомо обречены на неудачу. После того как провалилась попытка «тайного» избрания нового патриарха (по идее заключенного на Соловках архиепископа Иллариона, Сергий попытался провести в 1926 году нечто вроде «заочного» Поместного собора путем сбора подписей архиереев; данная акция была раскрыта агентурой ОГПУ), а сам Сергий оказался в заключении (четвертом за «советские» годы), стало ясно, что у русской Церкви остается единственная перспектива «катакомбного» существования с разрушением патриаршего управления и неизбежным лишением миллионов верующих, не признающих «обновленцев», участия в богослужениях и приобщения таинствам. Тогда Сергий и принял решение декларировать политическую капитуляцию Церкви перед своими гонителями, которая давала ей шанс на возможность легального существования. Капитуляция была принята: Сергий и некоторые арестованные с ним иерархи оказались на свободе, после чего и была опубликована «Декларация» 1927 года.

Как легко было предположить, с самого момента своего появления «Декларация» вызвала «неоднозначную» реакцию как среди священнослужителей, так и среди мирян. В России Сергия поддержали некоторые видные архиереи, однако начались и «отпадения»: к 1930 году около тридцати семи архиереев отказались от административного подчинения Сергию и имя «заместителя патриаршего местоблюстителя» перестало упоминаться за богослужением. Ведь речь шла о подлинной «капитуляции» – не на словах, а на деле, – со всеми предельными унижениями и ужасами, на которые была способна агрессивная антихристианская власть, вовсе не отказавшаяся от замысла «искоренения религиозных предрассудков» в «стране победившего социализма».

«До 1927 года Москва и Россия шли за митрополитом Сергием, а со времени (июль 1927 г.) издания им постыдной „декларации“, отдавшей Церковь под большевистское иго, у него осталось не более половины прежней паствы, – писал один из противников Сергия, архимандрит Феодосий (автор интереснейших воспоминаний об этом времени). – Хотя митрополит православен, но за ним идти нельзя, ибо он служит сатанинской власти, которая никогда не даст свободы христианской Церкви». Когда, после опубликования «Декларации», в октябре 1927 года Сергий и сформированный им Временный Синод повелели возобновить поминание государственной власти за богослужением, даже ближайшее окружение митрополита приступило к нему с вопросом: не есть ли это повеление приказом молиться за Антихриста?