Борис Соколов - В плену

Вскоре остановка, и нам приказывают вылезать. Впереди совершенно фантастическая картина. Горят костры, освещающие груды обломков, завалившие путь. На рельсах уцелело лишь несколько вагонов - всё остальное обращено в хаос. Произошло крушение. Под локомотивом воронка, в которую он и свалился, а вагоны, подобно гусенице, вспучились вверх и налезли один на другой. Поэтому больше пострадали вагоны спереди и посередине поезда. Вспучивание середины смягчило толчок и этим, должно быть, спасло хвостовые вагоны. Поезд вёз из Германии в СССР машины, танки и другое оборудование. Сейчас всё это, бесформенной грудой перемешанное с обломками вагонов, лежит на полотне и по откосам.

Человеческих жертв немного, но всё же предполагают, что два - три десятка людей в этом хаосе погребено. Крушение произошло не случайно, в чём легко убедиться по воронке и по искорёженным рельсам под локомотивом.

Говорят, что это дело рук поляков, и будто бы предназначалась авария не прозаическому грузовому составу, а воинскому эшелону. Именно такой эшелон незадолго до остановки нас обогнал и летел как ветер. Вагоны были украшены зеленью и транспарантами; на них надписи "Мы из Берлина с победой". Неслись песни и лихие звуки гармошек и трофейных аккордеонов. Спешили, должно быть, домой или на Дальний Восток и чуть-чуть не кончили свой жизненный путь в Польше, где-то на перегоне между Познанью и Кутно. Пронесло. Счастливая, видно, ваша судьба.

Сейчас здесь работает команда железнодорожных войск, но их сил явно недостаточно. Нас привезли на помощь. Работы много, и всё осложняется тем, что путь одноколейный и проходит по узкому коридору, прорезанному в высоком холме. Поэтому ни груз, ни обломки вагонов нельзя ни оттащить в сторону, ни сбросить с полотна. Всё нужно или оттаскивать вдоль пути, или волочить по откосу вверх. Кто-то, видно, знал, где устроить крушение.

Работаем уже не меньше двух часов, а кажется, что гора обломков не убывает. Всё тяжёлое, неудобное и так переплелось друг с другом, что и не растащить. Берёшься за одно, а приходится отваливать другое. Время от времени попадаются трупы, а вернее сказать, расплющенные куски тел. Их мы носим наверх и складываем рядком. Они производят странное впечатление и не похожи на умерших людей. Это как бы перемазанное в песке и грязи мясо с запёкшейся кровью, завёрнутое в обрывки одежды. Один с раздавленными ногами был ещё жив и тихо-тихо стонал. Однако, пока несли наверх и искали фельдшера, он, не дождавшись помощи, умер. Потом всех их там же на верху холма и зарыли, а на дощечке, которую воткнули в могильный холмик, не написали даже имён - их никто не знал.

Среди ночи к нам на помощь прибывает ещё команда - человек полтораста. Это солдаты старших возрастов. Каждому из них лет под шестьдесят. Они считают себя уже наполовину демобилизованными и ожидают отправки в Россию. Поэтому старички и держатся более независимо, чем мы, и даже их вид не такой безликий. Многие из них щеголяют в усах, которыми, должно быть, гордятся. Один отпустил длинные, под Тараса Бульбу, другой - пушистые, под Мопассана, третий - гусарские, как Денис Давыдов. А вот показался и Александр II. Правда, он сед, плюгав и сильно сутуловат, но у него роскошные бакенбарды. Бородатых нет совсем. Или потому, что это не модно, или не придаёт героического вида.

Старослужащие приступать к работе не торопятся. Они собираются к кострам, достают кисеты и набивают самодельные или трофейные трубки самых причудливых форм. Большинство, однако, предпочитает здоровенные самокрутки. Сейчас "старички" очень сердиты и недовольны тем, что их посреди ночи подняли и привезли на уборку обломков крушения. По их словам, заниматься таким делом здесь им приходится не впервые. Устраивают же крушения, как они говорят, "братья-поляки". Кто-то спрашивает:

- Почему же этих диверсантов не переловят?

Усач, подгребая головешки, усмехается;

- Да разве их переловишь? Они здесь все на нас зубы точат. Русских считают хуже немцев.

Вскоре мало-помалу старослужащие покидают тёплые места у костров и начинают прохаживаться вблизи уцелевших хвостовых вагонов. Почему-то эти вагоны их интересуют. Сейчас никто ни за чем не смотрит. Старшина старослужащих и двое его сержантов, такие же пожилые, как и их солдаты, дремлют у костра. Сопровождающий нас капитан куда-то запропастился. Всем распоряжается молодой горластый командир железнодорожной роты. Однако и он ближе к рассвету выдохся и сдал.