Array Array - Кузница милосердия

Звать нейрохирурга всегда стыдно. Он добрый человек, пожилой, спит дома, в больнице не дежурит. А вдруг напрасно позовешь? Машину зря гонять, будить, операционную готовить. Брить бесчувственное тело.

Тем более, что доктор безотказный, поедет.

У него, правда, на выходе результаты не очень. Ничего не попишешь, тяжелые очень больные.

- Здравствуйте... У нас тут, знаете ли... Я не могу исключить...

- Ну хорошо, я приеду, насверлю ему дырок, а дальше - как бог решит.

- Видите ли, я не уверен, что там что-то будет такое, чтобы сверлить...

- Ну, напиши, что есть подозрения, я приеду, зачеркну.

Когда у нас была Империя Зла, это были не пустые слова.

Рейган знал, про кого говорил.

На четвертом курсе я учился оперативной хирургии. Дело это было дохлое, потому что какой из меня хирург. Там учить приходилось много, наизусть, да еще руками резать, трупов. И собак живых. Они потом бегали и плодились по всему институту, кое-как сшитые.

Однажды я даже порезался и радостно стоял в сторонке, следил за скучным потрошением. "Самострел!" - обозвал меня доктор. Но помиловал. Начал рассказывать про интересную операцию трахеостомию, которую должен уметь делать любой доктор, даже какой-нибудь захудалый физиотерапевт из поликлиники, который только и понимает, что нажимать кнопку "пуск", да переворачивать песочные часы.

Потому что такая грубая дырка в горле может спасти чью-нибудь неосторожную жизнь.

Эту трахеостому - под одноименный учебный фильм - нам провертели во всех местах по закону созвучия. Рассказывали, как мама сделала ее ребятенку столовым ножиком, и тот задышал. Еще одному везунчику прокрутили в туалете, штопором. Гвоздем делали, шилом, еще чем-то. Может быть, пальцем. Да мне-то что, я все равно не умею. Сделаешь - и не отпишешься.

Но вернемся к Империи Зла и Рейгану.

Берет наш доктор хитрую железяку с острым концом, трубку. На дворе - 1984 год.

- Вот так, - показывает. - Вбиваете в горло, разворачиваются лепестки, для фиксации. И пациент дышит. Это у нас такую придумали! Ни у кого нет. Даже у американцев. Их полицейские, между прочим, обучены делать трахеостомию, в рамках неотложной помощи. Для спасения мирных граждан. И дыроколы у них есть, но только у нас теперь намного лучше.

- А надо им продать, - прошелестел вкрадчивый голос одного нашего товарища, который, как я уже рассказывал, украл аппарат "Электросон".

У доктора запотели очки. Он покачал головой и недоуменно расхохотался:

- Вы что? Во дает!... Нашли друзей!...

Доцент-фтизиатр был милейший субъект, имел фамилию Афанасьев.

Учил нас, если можно так выразиться, туберкулезу. Предмет был такой: Туберкулез. Мы все вздрагивали: вдруг научимся? Тем более, что завкафедрой нам намекала на лекции: "При этом заболевании бывает покашливание... вот точно такое, как сейчас покашляли, на заднем ряду".

Хочется что-нибудь про доцента Афанасьева рассказать хорошее - и вроде как нечего, а жаль. Плохое-то всегда тут как тут.

Все ему было по светлому и солнечному сараю. Учил он нас очень добросовестно, все объяснял легко и просто, никого не тиранил, отметок не ставил. Объясняя какое-нибудь лечение, заканчивал с неизменной улыбкой и поднятым пальцем: "И... санитарно-гигиенический режим".

Повторяя это в пятый раз, торжествующе вставлял слово "конечно".

После чего расплывался еще радостнее, совсем сыто. Он знал, что нам до этого режима. И какой вокруг режим.

И, конечно, на отвлеченные темы любил порассуждать.

В апреле 1985 года Генеральный Горби учинил пленум, где поставил задачи. Туберкулез каким-то образом стал поводом их обсудить.

- Они собираются сделать революцию, - ласково улыбался Афанасьев. Ему было видно нечто покойное и тихое, далекое от всех революций. - Революцию. Вы знаете, что у нас в 17-м году была революция? Ну вот.

Потом, после очередной политинформации, сказал еще так:

- Я не понимаю, зачем важных деятелей провожают в аэропорту. Вот я, например, поехал бы на вокзал - вы меня станете провожать? Да мне и не надо. Ну, может быть, чемодан донести, кому-то одному.

И удивленно пожал плечами, зато улыбался хитро.

Это был человек, обогнавший время. Или, наоборот, пропустивший его вперед.

Да, он пропустил время вперед.

Довел до вокзала, поднес чемодан. И время поехало в голубом вагоне. А он остался. И без особых сожалений пошел домой.

май 2003 - январь 2004