Array Array - Наследники Авиценны

Вот и давеча предложил мне прогуляться от станции Дибуны до Горской.

Может, оно и к лучшему, пусть молоко возит.

В школе и в институте я много рисовал. На лекциях и на всем остальном.

А маменька любила листать мои конспекты.

И вот однажды смотрит и не может понять, что за подпись такая к рисунку: ОКСИЕНИЕ.

Она-то привыкла, что я все по-латыни подписывал. Или подавал материал графически. Если писал, например, про какую-нибудь смертельную болезнь, то рисовал стрелочку и гроб.

А здесь я нарисовал интерьер пивного бара. Два понурых пениса вместо кранов, над ними - надписи: "гор" и "хол". Рядом - закусочный наборчик: бутылка водки.

И подпись. Икс, игрек в середине - так ей прекраснодушно почудилось.

Потом у них в роддоме все дохтура и сестры говорили: "ну, сегодня у нас просто оксиение".

Одна гинеколог замораживала больничную кашу в холодильнике и носила домой, брикетами. Мужа кормить.

- А что? - удивлялась она. - Хорошо!

Однажды она нашла на улице пакет. Другая бы пнула и пошла дальше, а этой захотелось посмотреть. В пакете оказался муляж влагалища из секс-шопа и крем.

Знаковое событие для человека ее специальности.

Она, между прочим, не сразу и поняла, что это такое.

А когда поняла, принесла на работу, всем показала.

- Мужу снесу, - привычно решила она. - Пусть играет и ко мне не лезет.

Кардиологическая бригада получила вызов: мужик зачем-то все крушит, ломает стены. Не профильный вызов, но ладно. Как-то так получилось, что поехали.

Приехали - действительно: разгром. Мужик бушует. Жалуется на соседей сверху, которые облучают его микроволновкой.

Ну, что ж.

Дежурный по городу психиатр доброжелательно разрешил буяна забрать.

- Дело житейское, - согласился он понимающе.

Мужик рассвирепел:

- Никто мне не верит! - убивался он.

И доктор притормозил. Доктор и сам не знал, что его смутило. Наверное, случай, когда клиент писал жалобы на скотный двор этажом выше - дескать, свиньи там, куры, а ему тоже никто не верил. Но потом обвалилась проссанная свиньей штукатурка, и все удостоверились.

Короче говоря, доктор отправился наверх разобраться, что и как. Позвонил, вошел.

И увидел десять микроволновок. Все они были наведены на нижнюю квартиру.

Батарею обслуживала вся семья, три человека.

- Чем это вы тут занимаетесь? - озаботился доктор.

Ему объяснили, что воюют с соседом, который напускает на них радиацию.

Пришлось перезвонить дежурному.

- Тут бригада нужна, - уточнил доктор.

Любопытства ради занялся ревизией своих студенческих познаний.

Грустные результаты.

Физика - 0, химия всех разновидностей - 0, оперативная хирургия - 0, акушерство и гинекология - кол, история партии - четверочка, история медицины - 0, и так далее.

Почему-то отрывочно вспоминается паразитология, хотя на кой черт она мне сдалась?

Помню африканских червяков, живущих в глазу. Необходимость их изучения я, как уже говорил, объяснял тем, что Леонид Ильич подцепил, не иначе, какую-то херню во время засоса в аэропорту. Еще помню, как нам рассказывали про каких-то гадов вроде клещей.

Рассказывала очень добрая, домашняя бабушка, похожая на старушку-сказочницу из передачи "В гостях у сказки". Она округляла глаза и понижала голос, делясь с нами страшными сведениями:

- Правильно! Они живут... в лесу! на ёжиках... хомячках... зайчиках!...

А про пауков наш грузин Каха, спеша добить улепетывающую мысль, написал очень быстро, без запятых:

"После полового акта самка поедает самца и откладывает яйцо в кокон которого она носит собой".

Палочки должны быть попендикулярны.

Еще у меня был альбом для изготовления порнографии. Дело в том, что я подолгу срисовывал с микроскопа какие-то личинки. Под микроскопом они выглядели вполне целомудренно. Зато на бумаге все казались одинаковыми пенисами, многократно пораженными сифилисом.

И где этот альбом?

Оглядываясь на мою докторскую жизнь, я постоянно задаюсь вопросом: когда за мной начали увиваться бесы?

В них никогда не было недостатка, и я постоянно попадал под влияние какого-нибудь Ноздрева. Видимо, именно к этой мертвой душе у меня есть внутреннее сродство.

Но поначалу, когда я работал в поликлинике, все шло прилично, и я был вполне респектабелен. Ну, приду, бывало, не вполне свежий, но это как-то легко переносилось и не давало резонанса. А дальше я вижу себя уже в моей знаменитой больнице, и все идет совершенно неприлично. Меня давно интересовал переход: когда же эти бесы обозначились явно и стали на меня притязать?