Анатолий Отян - Всё Что Есть Испытаем На Свете

Спортивную же карьеру я закончил тогда, когда понял, что быстрота реакции уменьшается. И считаю, что 40 лет – это предел для спортсмена. Я закончил в 37 лет. Можно было попытаться покорить рубеж в 1000 прыжков, но остановился на цифре 987. Здесь сыграло свою роль увлечение авиацией, с которой я связал свою последующую жизнь, о чем ни капли не жалею.

А памятных и опасных прыжков было предостаточно. Помню, как ночью в Федоровке меня снесло на табун лошадей, и надо было применить все умение, чтобы остаться целым. Уже после приземления подумал, что если бы какой-нибудь рысак влетел в купол, то меня просто размазало бы по аэродрому. Доводилось еще приземляться в воду, на кроны деревьев и в горах зимой. Да разве все упомнишь…

Есть одна у летчика мечта

В гражданскую авиацию Павел Алексеевич Банников пришел в марте

1963 года. А закончить экстерном Саранское училище еще в 1955 году ему помог тренер сборной СССР по парашютному спорту (членом которой наш герой был с 1954 по 1957 годы) Павел Сторчиенко. Благо, налет у его тезки был приличный, поскольку Банников "вывозил" спортсменов в родном аэроклубе. Как выяснилось, впоследствии диплом пилота-инструктора очень пригодился.

Он был командиром корабля Ан-24, осуществлявшего пассажирские и грузовые перевозки, учил курсантов в ШВЛП, КВЛУГА и ГЛАУ, но утверждает, что самыми трудными были…авиахимработы. Это наиболее сложный тип полета, связанный с малыми высотами. К примеру, свеклу необходимо опрыскивать с высоты не более пяти метров. И однажды мальчишки едва не забросили палку в винт самолета. Отказывал двигатель на высоте 50 метров, когда на размышление было не более семи секунд, но удалось посадить машину на поле между копнами. Так что экстремальных ситуаций хватало. Помогали опыт и реакция, приобретенные в спорте.

С летной работы Павла Алексеевича списали в 60 лет, но еще некоторое время он трудился в родной ГЛАУ в тренажерном центре, был заместителем директора музея. И хотя на здоровье он никогда не жаловался и летную комиссию проходил с первого раза, годы взяли свое. К сожалению, напряжение сил и невероятные нагрузки сломили стойкий организм этого мужественного человека, и два года назад

Павел Алексеевич стал инвалидом.

Но он по-прежнему бодр и не теряет оптимизма. Вспоминает, как был строгим, но объективным судьей на соревнованиях парашютистов. Как в молодости занимался боксом и даже имел второй взрослый разряд. Как в детстве участвовал в скачках. Болеет за братьев Кличко и радуется успехам Андрея Шевченко. Правда, немного обижается, что тяжелый труд авиаторов не всегда оценивается по заслугам. А еще мечтает, что сможет дождаться и получить обещанную государством и столь необходимую машину с ручным управлением.

Может, хотя бы к 80-летнему юбилею, который Павел Алексеевич

Банников отметит в этом году, мечта ветерана войны и спорта осуществится…

Юрий Илючек, "УЦ".

Другим пилотом – инструктором парашютистом был Георгий Николаевич

Курылёв. Ему в началё пятидесятых было уже за 40. Небольшого роста, толстенький, подвижный, всегда весёлый, общительный, любивший гульнуть, он всегда имел идеи коммерческого и авантюристического плана, на которых, как правило, прогорал, но потом весело о них рассказывал.

На фронте он не был, летал во время войны лётчиком связи. И однажды утром, проснувшись после крепкого сна, глянул на часы и ахнул. Уже целый час, как он должен был быть на работе. По тем временам за опоздание шли под суд. А это штрафбат, фронт и вину нужно искупить кровью.

Как выход, нужен был больничный лист. Побежал к зубному врачу:

– Срочно рви зуб!

– Так он же у тебя здоровый.

– Рви, я заплачу.

Подвязавши платком челюсть, уже натурально охая и ахая, пошел на аэродром, а часовой его не пускает и всё закрыто.

– ВЫХОДНОЙ сегодня, товарищ младший лейтенант.

Тогда же, во время войны, колоссальным дефицитом была соль.

Узнав, что где-то в Оренбургской, тогда Чкаловской области, есть соляные карьеры, он узнал координаты, и после того, как отвёз на своём "ПО-2 " -"Кукурузнике" почту, на обратном пути отклонился от маршрута, рискуя уже за дело попасть под трибунал. С трудом найдя какую-то гору, приземлился, подрулил, взял подготовленные заранее мешок и лопату, и пошёл к горе. Гора была блестящая и высокая. По его рассказу- такая высокая, что поднимешь голову- шапка падает.

Лизнул. Соль! Но взять её было невозможно. Уж шибко твёрдая была гора. Взявши в самолёте какой-то инструмент наковырял с полкило соли, и улетел на базу, уже вечерело. Потом на несколько дней был отстранён за "вынужденную посадку" от полётов. Писал рапорта. А писать он не любил страшно. Жора, так его все называли, сам признавался, что ему легче яму в два метра выкопать, чем написать страничку. А яму, он добавлял, для того, кто меня писать заставляет.