Илья Амурский - Матрос Железняков

Ошеломленные "судьи" и "прокуроры" соскочили с мест. Раздались испуганные голоса:

- Остановите его! Остановите!

- Кто он такой?!

- Где охрана?!

Казалось, что в зале внезапно взорвалось несколько бомб. Рев и гул захлестнули ряды, сцену. Все перемешалось. В "судей" полетели комья грязи, кто-то ловко запустил камнем в люстру. Перепуганные насмерть "судьи" и "свидетели" бросились к выходам, давя и тесня друг друга.

Железняков почувствовал, как кто-то рванул его сзади, и в этот же момент знакомый голос повелительно бросил:

- Бежим!

Сбив с ног нескольких человек, Анатолий бросился за кулисы. Рядом раздался голос второго товарища:

- В окно!

Железняков прыгнул в темноту какого-то двора. По рядом слышались голоса:

- Викторе! Вперед! Вперед!

Перепрыгивая через препятствия, все бросились в сторону порта. Улицы огласились тревожными свистками полицейских, криками и беспорядочной стрельбой. В помещении театра рабочие и подростки с Пересыпи и Молдаванки швыряли в разные стороны все, что попадалось им под руки:

- Получайте! Мы вам покажем "суд"!

Железняков и Черкунов получили задание направиться в Харьков для информации Центра о положении дел в Одессе и получения новых указаний. В Харькове находилось тогда правительство Советской Украины.

На обратном пути Железнякову и Черкунову было поручено доставить Одесскому подпольному комитету большую сумму денег. Вместе с ними выехали в Одессу черноморец Александр Бугаенко, харьковский рабочий Григорий Борзенков, Чикваная, знакомый Железнякову еще по Елани, и группа комсомолок, направлявшихся в Одессу на подпольную работу. В этой группе находилась и жена Железнякова - Елена Винда.

Поезд прибыл на станцию Водопой. Все вышли из вагона.

У входа в здание вокзала лежал труп убитого железнодорожника.

Крутом не было ни души. С трудом удалось разыскать дежурного по станции.

- Кто в Николаеве? - спросил Железняков.

- Немцы, - ответил дежурный. - Вообще сам черт не разберет, что творится, - продолжал дежурный. - Говорят, что сегодня часть города занята григорьевцами. Они ворвались со стороны Херсона. А тут вот запросился к нам со станции Долинская немецкий эшелон.

- Скоро он придет? - спросил Железняков.

- По времени должен быть на подходе, - ответил дежурный.

И Железняков решил остаться на станции. Окинув взглядом товарищей, он скомандовал:

- Приготовить гранаты! В цепь!

Все разбежались вдоль платформы, занимая места за удобными прикрытиями.

Поезд уменьшил ход и остановился против вокзала. Это был небольшой состав с немецкими солдатами. Многие из них стояли в тамбурах, висели на подножках.

Воцарилась тишина. Тревожные секунды... Но вот двери станции с шумом распахнулись. Высоко подняв голову, твердой походкой вышел на платформу Железняков, в руке у него был наган.

- Выходи! - крикнул он, обращаясь к прибывшим на поезде.

Голос его звучал уверенно и властно.

Из окна переднего вагона высунулась тучная фигура в форме немецкого офицера.

- Кто находится на станции? - спросил он на ломаном русском языке.

- Выходи! - приказал Железняков. - Николаев в руках красных!

Перепуганный офицер застыл. Но солдаты уже выскакивали из вагонов. Подняв руки вверх, они кричали:

- Сдаемся! Сдаемся! - Вероятно, им хотелось скорее вернуться на родину.

- Оружие складывать сюда! - показал Железняков на перрон у самого здания вокзала. - Строиться возле паровоза!

Немногочисленный отряд Железнякова провел сдавшихся немецких солдат и офицеров в станционный зал, закрыв за ними двери на ключ.

Дежурный по станции проводил Железнякова в кабинет начальника и помог ему связаться по селектору с соседними станциями: Гороховец, Грейгово, Кульбакино.

Анатолий начал сразу:

- Слушайте! Говорит матрос Железняков. Срочно передайте партизанам, что на станции Водопой захвачен немецкий поезд. Солдаты и офицеры разоружены!

Через несколько дней после многих мытарств группа Железнякова прибыла в Одессу.

Это был самый тяжелый период в жизни прославленного героического черноморского города. Безработными оказались десятки тысяч рабочих. Увеличивалась разруха. Даже такая газета, как "Одесские новости", существовавшая за счет интервентов, вынуждена была писать: "Никогда еще Одесса не переживала такого трагического, кошмарного момента, как теперь... Голод достигает небывалых размеров. Сотни тысяч семейств не только лишены возможности питаться горячей пищей, они мечтают о сухом куске хлеба, сделавшемся недоступным даже для средних классов. Нет не только хлеба, но и картофеля, кукурузной муки, нет бобов, нет вообще пищевых продуктов, а если они и имеются, то в ограниченном количестве и продаются по баснословным, совершенно недоступным даже для среднего достатка ценам..."