Вильгельм Йонен - Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика

Вскоре это новое подразделение люфтваффе получило мощный стимул. 20 июля над Руром появилась эскадрилья британских бомбардировщиков. Прежде зенитной артиллерии удавалось сбивать отдельные вражеские бомбардировщики, сейчас впервые к выполнению боевой задачи по защите родной земли присоединились ночные истребители. Лунный свет струился сквозь рыхлые облака, повисшие на высоте в 6000 футов, и обер-лейтенант Штрайб, подняв самолет выше облачной гряды, направился к сектору зенитного огня. В пересечении прожекторных лучей, метавшихся в поисках врага, он заметил свою добычу — бомбардировщик «армстронг-уитли», стремительно пронесшийся по ночному небу. Штрайб на полной скорости бросился на врага и, выполнив вираж, нацелился нa хвост. Темная тень в прицеле увеличилась, и Штрайб дал длинную очередь по бензобаку. Раздался взрыв, бомбардировщик вспыхнул и вошел в штопор. Этот первый во Второй мировой войне самолет, сбитый ночным истребителем 20 июля 1940 года в 2 часа 15 минут, положил начало жестоким ночным воздушным сражениям между Англией и Германией.

Два дня спустя, 22 июля, Штрайб сбил второй вражеский самолет — «Уитли-V». 30 августа он записал на свой счет третью победу, а на следующую ночь и четвертую; оба сбитых самолета были «виккерсами-веллингтонами». Имя обер-лейтенанта Штрайба появилось в официальных сводках вермахта, в это время экипажи эскадрильи гауптмана Радуша — обер-лейтенантов Эле-Гризе, Вандама-Фенцке и фельдфебеля Гилднера-Коллака одержали свои первые ночные победы.

30 сентября 1940 года было принято решение придать ночным полетам широкий размах. В ту ночь Штрайб за сорок минут сбил три «Веллингтона», за что был награжден Рыцарским крестом. Майору Фальку поручили создать группу ночных истребителей и назначили его ее первым командиром. На этот раз он решил провести кампанию по вербовке в ночные пилоты-истребители и с этой целью приехал в училище летчиков-истребителей в Мюнхене-Шлейсгейме. Майор Фальк владел даром убеждения. Я, свежеиспеченный лейтенант, поверил ему и, подумав, решил стать ночным летчиком-истребителем.

10 мая 1941 года мы, кандидаты в ночные летчики-истребители, прибыли в Штутгарт-Эхтердинген. Изумительная майская ночь раскинулась над Швабией. Летное поле было ярко освещено; все преграды отмечены красными фонарями, взлетные и посадочные полосы окаймлены ограничительными огнями. Красные, зеленые и белые навигационные огни учебных самолетов светлячками мигали в ночном небе. В казармах царила тишина, видимо, все экипажи были в воздухе. Мы наслаждались теплой весенней ночью и думали о нашей новой профессии, когда вдруг пронзительный свист рассек воздух. На землю с высоты 6000 футов упало что-то вроде кометы. Я затаил дыхание. Жуткий грохот и яркая вспышка, взорвались снаряды, вспыхнули тысячи галлонов горючего, стало светло как днем. Хорошее начало, подумал я. Если так будет продолжаться, то, когда придет наша очередь, надо будет скрестить пальцы на удачу. В несколько подавленном состоянии мы, неоперившиеся юнцы, отправились спать.

Наконец настало время моего первого самостоятельного ночного полета. Техсостав уже подготовил мой «Me-110, C9-IU». Радист ефрейтор Ризоп сидел в кабине и спокойно проверял радиоаппаратуру. Меня поразила его фантастическая уверенность во мне. Если бы я был на его месте, то мое сердце колотилось-бы как сумасшедшее. Подумать только! Отправиться в ночной полет с новичком! Однако Ризопа, казалось, ничто не волновало. Отличный парень этот студент из Берлина!

Я вскарабкался на переднее сиденье и надел парашют, затем закрыл глаза и нащупал приборы, тумблеры, рукоятки. Мы тренировались по сто раз в день: шестьдесят последовательных движений руками необходимо было сделать в определенном порядке и очень точно. Требовалось постоянно следить за двадцатью приборами; десятком зеленых и красных лампочек, подающих необходимые сигналы. Я включил электрический стартер и завел моторы; пока они прогревались, натянул шлем с наушниками и проверил связь с Ризопом, сидевшим прямо за мной у своей радиоаппаратуры. Быстрое тестирование двигателей, вспышка зеленой лампочки, и порулил к старту. Слева и справа от меня замелькали ограничительные огни взлетно-посадочной полосы. Когда я дал полный газ, самолет задрожал. Скорость увеличилась от сорока до пятидесяти, затем до шестидесяти и, наконец, до семидесяти миль* в час. Рули высоты вверх, полный газ, и самолет оторвался от земли. Теперь приходилось надеяться только на машину и собственное летное мастерство.