Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.

Из-под Пскова наша 14 истребительная бригада перелетела сначала в город Пушкин. Садиться нам пришлось чуть ли не на ощупь,- так разыгралась непогода. Было холодно, несло крупный снег. Аэродром не успевали расчищать.

– Как думаешь, сколько может мести?- спросил я Колю Мурова. Тот молча пожал плечами. Ничего определенного не сказал и командир эскадрильи. Метель могла разыграться на несколько дней.

В штабе, куда, отряхивая с себя снег, собирались летчики, говорило радио. Здесь мы впервые услышали сводку с фронта. Потом пришли свежие газеты.

С газетных страниц на нас впервые дохнуло военным ветром. В скупых строчках военных сообщений упоминались старинные города, местечки, от которых в мирное время до Ленинграда было рукой подать. Теперь в тех местах шли бои. Более подробно о событиях на фронте узнавалось из материалов военных корреспондентов.

Мы перечитали все газеты, какие-только доставлялись в наш штаб. Становилось ясно, что бои идут тяжелые, затяжные. Войска Ленинградского округа неодолимо развивали наступление.

Газеты пришли утром, скоро были прочитаны, и нам осталось одно: не скажут ли чего нового по радио. Репродуктор не выключается ни на минуту. Каждый час Москва дает выпуск последних известий, и все мы, собравшись в тесной комнате наспех оборудованного штаба, умолкаем и поворачиваемся к черному раструбу репродуктора. Да, бои идут, затяжные бои. А у нас тут, как назло, метель.

Летчики в один голос требовали немедленно вылетать. Молодежь с нетерпением рвалась в бой. Пусть ветер, снег, буран,- наплевать. Но командир, как мог, остудил горячие головы. Непогода усиливалась, ни о каких полетах не могло быть и речи.

Вынужденная задержка действовала на нервы. Все ходили молчаливые, злые.

Напрасно мы надеялись, что метель утихнет на следующий день. Наутро она разбушевалась еще сильнее. Короче, просидеть нам пришлось не день и не два, а целую неделю. Напрасно поутру, едва вскочив с постелей, мы бросались к окнам: там сплошной стеной несло снег. Да сколько же можно! И мы опять приникали к репродуктору, радовались газетам. Газеты были полны сообщений о боевых действиях, наши там дерутся, а мы из-за какой-то непогоды вынуждены отсиживаться.

Возбуждение летчиков было так велико, что все мы ни с того ни с сего насели на комиссара эскадрильи Гришу Кравцова. Претензии у всех одни: «Чего сидим? Даешь на фронт».

Бедный Гриша Кравцов успокаивал нас терпеливо и снисходительно, но в его спокойствии бывалого человека мы в своем азарте усмотрели чуть ли не равнодушие, и дело, помнится, дошло до партийного собрания.

Но вот к великой нашей радости пурга прекратилась. Глубокой ночью я вышел на улицу. Высоко в морозном небе блестели звезды. «Значит, летим…»

Утром мы перелетели на новый аэродром, а уж оттуда наш путь лежал на территорию, только что занятую советскими войсками. Мы опустились на наспех оборудованном аэродроме, на льду озера Карку-Лампи.

Все здесь было необычно: само непривычное для нашего уха название, маленькие домики, утонувшие в глубоких сугробах, мрачное безмолвие леса, старого, труднопроходимого. Лишь время от времени с мохнатых лап сосен беззвучно осыпается серебряная кисея.

Следы войны не удалось засыпать даже толстому слою снега. Поваленные и разбитые деревья, глубокие воронки кое-где обгорелые развалины домиков. Сейчас тихо, но еще недавно здесь шли ожесточенные бои.

Начало боевых действий с первых же дней выявило ряд неполадок в наступающих войсках. Наши части, ломая сопротивление белофиннов, продвигались очень медленно Если на пути наступавших встречалась огневая точка а белофинны насытили свои оборонительные порядки такими долговременными опорными пунктами,- подразделение останавливалось и высылало дополнительную разведку. Это всегда приводило к излишней потере времени В действиях многих командиров чувствовались нерешительность и скованность, объяснить которые, по-видимому можно отсутствием настоящего боевого опыта, а то и просто боязнью взять на себя инициативу.

Зато в воздухе, как нам довелось сразу же узнать, наши летчики не встречали почти никакого сопротивлении Лишь отдельные объекты противника были кое-как прикрыты зенитной артиллерией.

Первый день на аэродроме прошел опять в ожидании В заснеженном дремучем лесу стояла удивительная тишина, но война, мы знали, была где-то неподалеку. И ее, эту войну, мы увидели на следующий день.

Сначала мы увидели ее на карте – изломанная линия, прочерченная твердой рукой штабного командира. Они и мы… Там, за линией, были они. И вот сейчас мы наконец полетим на них. Скоро я увижу врага не в учебном бою а через прицел стреляющего пулемета. И мы встретимся в бою, из которого, как правило, один не возвращается.