Ханс-Йоахим Шульце - Документы жизни и деятельности И. С. Баха

Франция, говорит он <(И. А. Шайбе)>, особенно богата музыкантами, обладающими незаурядной искусностью [игры] как на органе, так и на клавире. — Может быть, оно и так. Однако мне бы очень хотелось узнать имена тех, кто в том и другом превосходит господина придворного композитора. Покуда не дается на то никаких определенных указаний, одна [лишь] такая возможность ничего [еще] не доказывает. А что, если я назову своему оппоненту того, кто некогда считался величайшим мастером [игры] на клавире и органе во всей Франции и перед кем не так уж давно господин придворный композитор целиком и полностью утвердил честь немцев и свою собственную? То был мосье Маршан, коего в пору его пребывания в Дрездене, когда там же находился и господин придворный композитор, последний — по желанию и распоряжению влиятельных особ тамошнего двора — учтивым письмом пригласил к состязанию [в игре] на клавире, на что тот ответил обещанием явиться [куда следует] сообразно сему приглашению. Час, когда двум великим виртуозам предстояло помериться друг с другом силами, настал. Господин придворный композитор и все те, кто должен был выполнять на этом музыкальном состязании функции судей, ожидали появления соперника не без робости, но — безуспешно. Наконец, стало известно, что оный ранним утром исчез из Дрездена с помощью курьерской почты. Вне всякого сомнения, прославленный француз счел свои силы слишком слабыми, чтобы выдержать наступление своего опытного и смелого противника. Иначе он не постарался бы обезопасить себя столь поспешным бегством. Вот как оно выглядело несколько лет тому назад <���…>

Между прочим, мой оппонент — фигура слишком мелкая, чтобы постыднейшим образом отваживаться упрекать господина придворного композитора в том, что он «не тщился толком разобраться» в необходимых композитору науках. Кто имеет честь достаточно близко знать господина придворного композитора и не уклоняется от удовольствия просмотреть и прослушать его практические работы более непредвзятым взором и слухом, чем «Критический музыкант», тот вынесет — в силу своего благоразумия — гораздо более справедливое суждение. Обо всех частностях, роднящих отделку (с. 192) музыкальной пьесы с ораторским искусством, и обо всех [привносимых ими в оную] преимуществах он осведомлен столь безупречно, что всякий раз, когда, беседуя с ним, внимаешь его глубоким и убедительным суждениям о сходстве и известной общности того и другого дела, получаешь истинное наслаждение; но, мало того, восхищение вызывает и умелое использование оных [приемов ораторского искусства] в его работах. А его познания в поэзии столь хороши, как того только можно требовать от большого композитора. Ибо, не говоря уже о том, что мой оппонент слишком немощен, чтобы уличить его [хотя бы] в [одной] ошибке, когда бы то ни было допущенной им в вокальных сочинениях в нарушение правил поэзии, он [(И. С. Бах)] к тому же [всегда] совершенно точно знает, работа какого поэта годится для композиции, а какого — нет. И ему ничего не стоит обоснованнейшим образом указать на причины таковых различий. Наконец, в том, что господин придворный композитор сочиняет трогательно, выразительно, естественно, по-настоящему, и притом не в испорченном, а в наилучшем вкусе, особенно неоспоримо убеждает его вечерняя музыка, [405] 318_3 (**) См. примеч. 1 к док. 74. публично исполненная на прошедшую пасхальную ярмарку в Лейпциге в высочайшем присутствии наших всесветлейших высоких властителей и принятая с полнейшим одобрением [всех присутствовавших] <���…>

Нам говорят, дескать, господин придворный композитор сочиняет без надлежащей осмотрительности. Он, мол, пишет только для больших виртуозов и не думает о том, что в музыкальном ансамбле никогда не бывает сплошь одних лишь виртуозов. Должен возразить, что сие последнее утверждение никак не согласуется с положением дел в хороших [придворных] капеллах, да и кое в каких так называемых «бандах» [городских] музыкантов. Однако поскольку господин придворный композитор действительно не настолько удачлив, чтобы иметь возможность всегда отдавать свои сочинения в руки одних лишь виртуозов, постольку он по меньшей мере старается либо приучать тех, кто пока еще не виртуоз, к относительно трудным сочинениям и, таким образом, [постепенно] делать из них виртуозов, либо же — когда сие не представляется возможным — как раз проявлять необходимую осмотрительность, действуя при написании своих вещей сообразно тому, на что способны те, кому предстоит их исполнять <���…> (с. 193)