Ханс-Йоахим Шульце - Документы жизни и деятельности И. С. Баха

[ К. Ф. Крамер, «Человеческая жизнь». — Киль, 18.IV. 1792 г .]

29 (III/973)

[…] Иоганн Себастьян Бах — титан музыки. Он, тот, с которым ни один смертный — ни до, ни после него — в знании гармонии, в богатстве ее не сравнился (во всяком случае, никто… его не превзошел!), — он, тот океан, который вмещал в себя, заключал в себе всю (с. 34) полноту теории контрапункта и при этом был фактически величайшим инструменталистом своего времени, — он, помимо того, был наделен счастливой способностью к оригинальному, неподкупному и самостоятельному суждению об окружавших его вещах и людях и умел быть беспощадным [64] 36_1 В ориг. — Brutussisch: окказиональное прилагательное, восходящее к лат. brutus ("увесистый", "тяжеловесный" и т. п.) и одновременно намекающее на культ Брута, процветавший в клопштоковских литературных кругах, с которыми одно время был связан К. Ф. Э. Бах. в своих оценках, даже [в суждениях] о своих собственных… сыновьях. Их у него было трое [(?)]: <���Иоганн> Кристиан Бах, Карл Филипп Эмануэль Бах и <���Вильгельм> Фридеман Бах (четвертого, бюккебургского, [65] 36_2 (*) Под "четвертым сыном" подразумевается И. К. Ф. Бах. я сюда не причисляю, ибо он, по сути дела, не принадлежит к… Бахам!).

О первом, который писал — скорее для любителей, чем для знатоков, — оперы и концерты с арпеджиатурами и арфообразными басами, он говаривал (на своем верхненемецком диалекте): «Mei Christian is e dummer Junge; darum macht e ooch noch gewiß emal sei Gluck in der Welt» [(«Мой Кристиан — глупый парень, так что уж он-то наверняка когда-нибудь добьется в жизни счастья»)]. [66] 36_01 «Мой Кристиан — глупый парень, так что уж он-то наверняка когда-нибудь добьется в жизни счастья»

И тут он очень верно смотрел в будущее. Ибо судьба этих трех Бахов в действительности сложилась следующим образом: Кристиан, которого обыкновенно называют английским Бахом, отправился в Лондон и там разбогател на своих отнюдь не дурных, но легких сочинениях. Карл Филипп имел скудные доходы — поначалу в Берлине, потом в Гамбурге. Фридеман же (надо сказать, еще и из-за своего упрямства и пр., что бывает свойственно подобным гениям), в самом прямом смысле, что называется, умер на навозной куче.

Карл Филипп, Эмануэль! Этот… бог! у которого, правда, не отнимешь известной основательности, отцу не нравился. Так тот был строг! Он заранее предвидел, что в зрелом возрасте сын — из опасений оказаться не понятым публикой — обнаружит склонность к известной легкости, доступности, популярности и к галантному стилю. Даже когда этот сын его стал уже аккомпанистом у великого Фридриха [67] 36_3 У короля Фридриха II в Берлине. и пользовался привилегией быть вознаграждаемым криками «браво», — даже и тогда Себастьян качал головой, а если его кто-нибудь спрашивал, что' он думает об Эмануэле, отвечал: «Это берлинская лазурь! [68] 36_4 См. примеч. 1 к док. 28. А она выцветает!»

Но: своим сыном Фридеманом! вместе с которым и орган-то в известном смысле отжил свой век, он был доволен. «Вот сын мой возлюбленный, — говаривал он, — в нем мое благоволение». [69] 36_5 Ср. евангельское: "и Дух Святый нисшел на Него… и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!" (Лук., 3, 22).

У него были и всякие другие причуды, у этого Баха. (с. 35) Одна из них — то, что он терпеть не мог ничего половинчатого, кособокого, нечистого, незавершенного, несовершенного. Короче, он… больше всего на свете… ненавидел неразрешенный диссонанс!

Он — я уверен! — при виде непорядка в этом мире подвигнул бы самого' господа бога на то, чтоб тот извлек ему из всей этой неразберихи [70] 36_6 В ориг. — франц. charivari ("суматоха", "шум", "гвалт", "ералаш", "какофония"). септаккордов Совершенное Трезвучие, [71] 36_7 В ориг. — лат. Trias Harmonica. и не успокоился бы до тех пор, пока это не было бы сделано; оно —! — хотя и не доходит до наших ушей, но — определенно! — должно быть слышно на великом органе святого триединства, где — в святыя святых небесной сферы — раздается: «Le tout est bien!» [72] 36_8 "Все хорошо!" (франц.) .

Вечером, когда он ложился спать, три его сына, столь рано обнаружившие музыкальность, поочередно — такой уж он завел порядок — играли ему, и под музыку эту он отходил ко сну. Легче всего он засыпал у Кристиана, если, конечно, не выходило так, что раздражение не давало ему заснуть. Это бремя в отцовском доме — ведь юность поверхностна! — очень часто досаждало мальчикам. Филипп Эмануэль (эту историю он сам мне рассказывал) однажды вечером прислушался и — как только заметил, что отец захрапел, — прыг-скок от клавесина, прямо на неразрешенном аккорде, и — убежал.