Кирилл Евстигнеев - Крылатая гвардия

Первоначальное обучение курсантов производилось на двухместном учебно-тренировочном самолете УТ-2. "Утенок", как мы называли машину, был прост на взлете и посадке. Пилотажные фигуры на нем выполнялись легко. Только при грубых ошибках в технике пилотирования он срывался в штопор. Так что вскоре - после выполнения самостоятельных полетов по кругу и в зону - эта машина стала для нас пройденным этапом. Началось освоение И-16 - лучшего истребителя наших Военно-Воздушных Сил того времени.

Прекрасный, памятный самолет... Маневренный и юркий - на нем любую пилотажную фигуру выполнишь в несколько секунд, - он четко и быстро переходил из одной фигуры в другую. На такой машине можно, как говорится, отвести душу. А полет в зону для меня был всегда радостью, огромным удовольствием. Правда, выдерживать направление на разбеге для взлета и при пробеге после посадки было довольно трудно. Незначительная невнимательность или небрежность могла обернуться неприятностью - поломкой. При ошибке на пилотаже в зоне самолет легко срывался в перевернутый штопор. И наконец, с лыжами вместо колес мог переходить в отрицательное пикирование, из которого выводить машину было очень трудно. Все эти капризы не пугали нас, а приучали к собранности, вниманию, что очень скоро пригодилось в воздушных схватках с врагом.

Звено и его боевой порядок в истребительной авиации довоенного времени состояли из трех самолетов, поэтому в школе формировались курсантские тройки наиболее близких друзей. Мечтой каждого такого "триумвирата" было успешное окончание школы и служба в одной строевой части. Наша троица хорошо успевала по летной программе, считалась одной из первых, и на всю жизнь вошли в мое сердце Иван Зайцев и Александр Дрюк.

Саша, по национальности украинец, мальчишкой долгое время жил среди цыган. У них он научился лихо и виртуозно плясать, а кочевая жизнь приучила паренька по-настоящему любить природу. "Под вечер, - рассказывал Саша, - когда знойная земля еще обжигает голые пятки, табор останавливался на ночлег на берегу какой-либо безымянной речушки, вблизи селения, но так, чтобы не мозолить людям глаза. Разбивают выцветшие обветшалые шатры, коней отпускают пастись на волю, достают медные ведерные самовары, разводят костры. И легкий дымок мира и покоя струится, стелется по речной долине..."

Черноволосый и смуглый, с широкоскулым лицом, с душой доверчивой и пылкой, он, казалось мне, как цыганский табор, приютивший его, чувствовал себя на земле необычайно свободным и счастливым.

- Не все так романтично, - частенько вздыхал Саша, - в жизни кочевого племени. Нужда, постоянный страх, что завтра придется идти в дальнюю дорогу без куска хлеба и глотка воды, делала этих впечатлительных, своеобразных людей подчас жестокими и беспощадными. А отношение к женщине!.. Сумеет выпросить или обдурить доверчивую поселянку - хорошая жена, а нет - свист тяжелого кнута обвивает ее тонкие плечи. Больше, чем у всех, у цыган трудностей и горестей жизни. Но, по-моему, довольство и пресыщенность хуже цыганского кнута - это как смерть человеческой души...

- Загибаешь, цыганок, - выражал я Саше свои сомнения.

- В чем? - не понимал он.

- Да что же тут плохого, если человек будет жить хорошо материально, без нужды?

Ваня Зайцев, степенный, сдержанный сибиряк, не соглашался ни со мной, ни с Сашей:

- Все зависит от самого человека. Бедность или обеспеченность здесь ни при чем. Человек - хозяин своей судьбы.

Ванино слово было всегда к месту. Страстный поклонник Чехова, он в летал, как мы шутим, "по-чеховски" - как-то безукоризненно четко, красиво, даже изящно.

Любил Иван петь русские песни, в которых грусть всегда рядом с раздольем, лихость - с печалью: "На тихом бреге Иртыша", "Бежал бродяга с Сахалина..."

Инструктор пророчил ему большое будущее:

- Наш Ваня - академик неба. Таких бы побольше - и никакой враг не страшен!

Но случилось то, чего меньше всего можно было ожидать.

Стоял обычный летний день. Солнце припекало по-дальневосточному щедро. В небе синь, ни единого облачка - курсантская погода. Запланированный полет по кругу Ваня Зайцев выполнял с инструктором Огаревым. Помню, как экипаж вырулил на линию исполнительного старта. Получив разрешение на взлет, машина побежала, затем оторвалась от земли и перешла на выдерживание, чтобы набрать необходимую скорость. Самолет был уже за границей аэродрома, когда правым крылом ударился о дерево и, крутанув полубочку, столкнулся с землей...