Вильгельм Адам - Катастрофа на Волге

Навстречу мне шел офицер в стальном шлеме; это был дежурный офицер, который проверял ночные караулы на выходах из города, у дома командующего и перед штабными службами. Он отрапортовал мне.

— Все в порядке? — спросил я.

— Так точно, господин полковник, никаких жалоб. «Швейная машина» на этот раз нас пощадила. Надо приучить солдат тщательно соблюдать маскировку.

— Но на шоссе, видимо, бомба упала. Будем надеяться, что там не произошло ничего серьезного.

— Скоро узнаю. Комендант штаба ждет возвращения машины, которая доставила отпускников на станцию Чир.

— Пошлите на шоссе связного мотоциклиста из нашей дежурной команды. Может быть, нужна медицинская помощь. Доложите мне, если случилось что-нибудь чрезвычайное.

— Слушаюсь, господин полковник!

На другое утро около шести часов я поехал по придонскому шоссе к мосту у Песковатки. Там находился VIII армейский корпус. Уже много дней соединения Красной Армии обрушивались на его дивизии. Потери убитыми и ранеными быстро возрастали. Командир корпуса генерал артиллерии Гейтц встретил меня словами:

— Вы должны нам помочь пополнением, и притом немедленно. Если русские будут нам так досаждать, мы не сможем обеспечить успешную оборону, хотя мы все делаем, чтобы уменьшить потери, укрепляя по крайней мере наши позиции.

— Мы делаем все, что в наших силах, господин генерал. Но пока мало чего достигли, — ответил я и рассказал ему о моем полете в Винницу.

— Плохие перспективы. Ничего не остается, как прочесать штабы и тыловые части.

Паулюс поручил мне проехать из Песковатки на командный пункт 295-й пехотной дивизии. Он сам собирался туда полететь на «физелер-шторхе». Я простился с генералом Гейтцем и двинулся по направлению к Сталинграду.

Примерно через полчаса я увидел командный пункт в степи. Там стояли два «физелер-шторха» и несколько автомобилей. Паулюс уже был там и беседовал с командиром LI армейского корпуса генералом фон Зейдлицем, командиром дивизии генерал-лейтенантом Вутманом и каким-то генералом авиации, которого я видел впервые. То был генерал-полковник фон Рихтгофен, командующий 4-й воздушной армией; входившие в ее состав соединения бомбардировщиков и истребителей поддерживали наступление на Сталинград. Об их деятельности свидетельствовали густые черные облака дыма, которые после 23 августа закрывали горизонт. С командного пункта 295-й пехотной дивизии я впервые увидел, как эти клубы дыма подымаются в небо. Сам город был скрыт возвышенностью. Поражал контраст между красотой природы и разрушениями войны.

В этот прекрасный день позднего лета вся местность купалась в солнечных лучах. Но с запада, сопровождаемые проворными истребителями, беспрерывно неслись эскадрильи бомбардировщиков — они сбрасывали свой смертоносный груз на город; это сопровождалось оглушительным грохотом и облаками дыма.

— И это весь день так, — сказал офицер-сапер, — от города, вероятно, мало что осталось. Надо полагать, что падающие градом бомбы уничтожают все живое.

Паулюс наблюдал несколько минут это ужасающее зрелище… Затем он приказал командиру дивизии доложить о ходе наступления.

— За последние дни мы очень медленно продвигаемся вперед. Русские ожесточенно сражаются. Они используют каждый бугорок для обороны и ни одной пяди не отдают без боя. Наши потери растут с каждым шагом, который мы делаем по направлению к Сталинграду. Наш наступательный порыв иссякает.

Во время доклада генерала Вутмана я стоял поодаль с офицером связи дивизии.

Этот офицер дополнил сообщение своего командира, заметив:

— Большие потери действуют угнетающе на солдат. Люди приуныли, они не ожидали такого упорного сопротивления. Они думали, что через несколько дней окажутся в городе и наконец смогут отдохнуть. Но теперь большинство солдат считает весьма сомнительным, что мы вообще когда-нибудь возьмем Сталинград. Нам приходится серьезно бороться с подобными настроениями.

Дивизия подошла к Дону, насчитывая примерно 13 тысяч человек. После нескольких дней боев сохранилась едва ли половина ее состава. Даже генерал фон Зейдлиц, который был известен как суровый и бесстрашный военачальник, не скрывал своей тревоги по поводу дальнейших перспектив наступления.

Еще утром, во время беседы с генералом Гейтцем, у меня возникла мысль, что надо снова полететь в ставку Гитлера. Стало ясно, что нет другого выхода. Паулюс согласился с этим предложением.

После того как и генерал-майор Шмидт одобрил мое предложение, я с командного пункта по телефону попросил управление кадров в Виннице принять меня на другой же день. Начальник моей канцелярии старший фельдфебель Кюппер подготовил для меня обзор по личному составу всех дивизий. К этому он присовокупил донесения артиллерийских частей и частей связи о численности имеющихся у них кандидатов на офицерские должности. Почти 200 человек не могли получить повышения по службе из-за недостатка штатных должностей. Я предложил примерно 80 из них направить для переподготовки на пехотные курсы близ фронта. Паулюс и Шмидт были с этим согласны. К ходатайству о разрешении организовать такие курсы, подписанному командующим армией, была приложена программа обучения и переподготовки, составленная мною совместно с начальником оперативного отдела.