Павел Лосев - На берегу великой реки

– Вали в канаву! – скомандовал Алексей Сергеевич своим охотникам.

Насмерть перепуганный мужик упал на колени.

– Смилосердствуйся, барин! На базар горшки везу. Поколотятся. Без куска хлеба дети останутся…

Но тщетны были просьбы. Воз с горшками с грохотом повалился в канаву.

Под горячую руку Алексей Сергеевич собирался было и карету свалить набок. Но, приблизившись к месту, сразу обмяк. Карета удивила его своим видом. Высокие колеса, блестящий лаковый кузов с белыми занавесками и кони, каких он давно здесь не видывал. Ясно, что в такой карете едет не простой, захудалый помещик и тем более не уездный чиновник. Кинув взгляд на противоположный берег, Некрасов быстро, как только позволяло его грузное тело, выпрыгнул из седла и, семеня толстыми ногами, бросился вперед.

Старый солдат, широко раскинув руки, пытался было преградить путь неведомому человеку. Но тот толкнув служивого в грудь, одним махом вбегал на другой берег.

– Ваше сиятельство! Александр Петрович! – радостно кричал он, на ходу стаскивая шапку с головы. – Какими судьбами? Вот уж никак не ожидал здесь вас встретить.

Граф слегка поморщился.

– Э-э! Если не ошибаюсь, мой старый сослуживец? – процедил он, лениво протягивая руку.

– Так точно, ваше сиятельство! – по-военному отрапортовал Алексей Сергеевич. – Имел счастье находиться под вашим начальством в Малороссии.

– Капитан Некрасов? Кажется, так?

– Так точно, ваше сиятельство! Ныне – майор в отставке. Уволен за болезнью по высочайшему его императорского величества приказу!

– Значит, со службой покончено? – продолжал граф. – Живете в деревне, милейший Некрасов?

– В своем родовом имении, ваше сиятельство! – снова отчеканил Алексей Сергеевич, удивляясь про себя, как же все-таки мог оказаться граф в этой глухомани.

Словно угадывая эти мысли, Лопухов со вздохом произнес:

– А мне, как видите, приходится колесить по широким российским просторам. Ничего не поделаешь. Дело, служба!..

– Все по военной части изволите служить, ваше сиятельство? В каком звании, позвольте полюбопытствовать? – спросил Алексей Сергеевич, продолжая стоять с открытой головой.

– Увы, милейший Некрасов, военную службу я тоже оставил, предпочтя ей статскую.

Лицо Алексея Сергеевича вытянулось.

– Я теперь сугубо гражданский деятель, – продолжал граф, не замечая удивления собеседникa. – Его императорское величество милостиво соизволил поставить меня во главе учреждения, именуемого министерством…

Алексей Сергеевич чуть не задохнулся от волнения. На лбу выступили капельки пота.

– Ваше сиятельство, ваше сиятельство! – восторженно забормотал он. – За великую честь сочту пригласить вас к себе. Имение мое совсем рядом. Рукой подать! Осчастливьте, ваше сиятельство!

Лопухов торопился. В Костроме его ждали с часу на час, и он уже хотел сказать решительное «нет», но в эту минуту около графа появился кучер и, непрерывно кланяясь, стал докладывать, что лопнуло колесо и дальше ехать невозможно.

Алексей Сергеевич словно только и ждал этого.

– Все будет в порядке, ваше сиятельство, – быстро заговорил он, боясь упустить удобный момент. – У меня каретный мастер отменный. Во всем уезде не найти такого…

Обернувшись к толпе ожидавших его на том берегу охотников, он загремел во всю мощь своего голоса:

– Эй, Платон! Тащить наверх! Мигом!

Не прошло и пяти минут, как дружными усилиями охотников карету выволокли на высокий берег. Она слегка припадала на один бок.

Заботливо поддерживаемый Алексеем Сергеевичем, граф забрался в глубину своего экипажа. Некрасов властно махнул кучеру рукой.

– Трогай!

Вскоре показались деревенские строения: стоявшие на отшибе риги и амбары, подслеповатые избы с соломенными крышами, почерневшая от времени деревянная замшелая часовня, а за «ей столб с надписью на выцветшей доске:

«Сельцо Грешнево помещика господина Некрасова». [4]

Через две-три минуты карета остановилась.

– Приехали, ваше сиятельство! Пожалуйте! – раздался голос Алексея Сергеевича.

Граф нехотя вылез и оглянулся. Карета стояла у крыльца длинного одноэтажного дома. Каким-то запустением веяло от всего: ступеньки крыльца подгнили, и одна из них уже провалилась, на дверях торчали лохматые остатки старой обивки, покосившийся желтый забор грозился вот-вот рухнуть.

В довершение ко всему – небритое и явно несимпатичное лицо хозяина усадьбы. Должно быть, окончательно опустился, мысленно заключил Лопухов, вспоминая, что капитан Некрасов и раньше был привержен к выпивке и картежной игре.