Павел Федоров - Генерал Доватор (Книга 2, Под Москвой)

Вездесущий умница Кушнарев своим донесением сразу отогнал от генерала хворь. Вот подходящий момент для флангового удара, о котором он размышлял в течение последних двух дней, забрасывая в расположение противника до тридцати разведывательных групп ежедневно.

Просмотрев кушнаревскую схему, Доватор быстрыми движениями руки нанес на карту обстановку. В комнате тихо. В печке весело потрескивают дрова, дремлет, разморившись от тепла, Шаповаленко.

За окном метет вьюга. Протяжно завывая, она скрадывает гул выстрелов. Торопливый маятник загнал обе стрелки ходиков на цифру "12". Доватор взял телефонную трубку, вызвав начальника штаба, отдал предварительный боевой приказ: "Генералу Атланову выделить в мой резерв один кавалерийский полк. Самого немедленно вызвать в штаб". И снова сосредоточенно углубился в схему, изучая ее и сверяя с картой.

Схема набросана Кушнаревым с фронтовой торопливостью, но точно, грамотно, со всеми необходимыми топографическими деталями. Добрино, как и большинство подмосковных сел, окружено лесной чащей. Для внезапного удара лучшего и не придумать.

- Молодцы разведчики! - произнес Доватор.

Шаповаленко вздрогнул.

- Уснул, батько? - весело подмигнул ему Лев Михайлович. Ему очень хочется подзадорить казака.

- Да який же я батько? Мне всего пятьдесят годов.

Филипп Афанасьевич не любит, когда его называют стариком.

Доватор, подметив это, нарочно величает его "папашей", "батько", "старичком". Шаповаленко начинает хорохориться и сердито подкручивает ус.

- Конечно, батько. Внуки же есть?

- Що ж внуки! Я молодых за пояс заткнуть можу.

- Ох, какой герой! Хочешь, поедем в Добрино фашистов рубить? Посмотрим, какой ты герой. Иди готовь коней.

- Вам не можно ехать никуда. Вы хворый.

- Ты мне брось - хворый. Вот поедем в Добрино ужинать. Скажи Сергею, чтоб седлал. Поедем в Добрино ужинать, - повторил Доватор.

Шаповаленко недоуменно посмотрел на генерала, как бы соображая: то ли он шутит, то ли впрямь серьезно заболел.

Вечером от Торбы он и сам слышал, что в Добрино прибыло много немцев, а генерал вдруг туда ужинать собрался.

- Значит, правду коней готовить? А врач? - нерешительно спросил Филипп Афанасьевич.

- Я сам себе доктор. Шагом марш к Сережке! А то и ужинать не возьму.

Доватор, не обращая внимания на удивленного Шаповаленко, снова взял трубку и вызвал к себе начштаба.

Через несколько минут они сидели за столом и, низко склонившись над схемой, разрабатывали детали операции.

План в основном был готов, однако было существенное "но". Маловато людей. Когда начштаба показал последнюю сводку о потерях, Лев Михайлович сумрачно уперся глазами куда-то в угол. Такая блестящая возможность, и вдруг все срывается из-за нехватки нескольких сот бойцов. Доватор, соединившись со штабом армии, вызвал командарма. Его не было в штабе. Наштарм, одобрив замысел, предложил Доватору осуществить его имеющимися в наличии силами.

- А где же обещанное? - иронически спросил Доватор.

Наштарм упорно молчит в трубку, как будто речь идет о каком-то пустяке.

Доватор продолжает просить: хотя бы один батальон пехоты, одну роту! Ну, одну "девушку Катю"! Опять отказ, а затем вежливое пожелание успеха. Разговор окончен.

Доватор, заложив руку за борт кителя, прошелся по комнате.

- Кадровая дивизия!.. - произнес он гневным охрипшим голосом. - Как она сейчас нужна мне, черт побери, а они даже роты не дают! - Остро глянув на Карпенкова воспаленными глазами, Доватор добавил: - Если мы упустим возможность нанести встречный удар, то больше двух дней нам здесь, на этом рубеже, не удержаться. Ты понимаешь?

- Понимаю, Лев Михайлович.

- Значит, отступать! Куда дальше отступать? Куда, я тебя спрашиваю?

Никогда еще Карпенков не видел генерала в таком гневе.

- Отступать мы не можем. Бить, крепче бить! Короткими ударами надо выбрасываться вперед. В данной обстановке это лучшее средство обороны. Наступление обескуражит противника, а в народе поднимет боевой дух и укрепит веру в победу.

В эту минуту вошел Атланов.

- Вы меня, Лев Михайлович, хотите совсем обезоружить, - подавая Доватору руку, проговорил с улыбкой комдив.

Доватор отвел в сторону глаза. Сердце его сдавила горькая, незаслуженная обида. Напрягая все усилия, чтобы говорить спокойно и обдуманно и не обидеть зря комдива вспышкой раздражительности, он сказал:

- Я не для спора вызвал тебя, Иосиф Александрович. У меня бремя не легче твоего... Мы тебя хотим "обезоружить"?