Вадим Удилов - Записки контрразведчика. (Взгляд изнутри)

"РСХА" — 6-Е — Мистеру Штрунку.

"Союз крупных владельцев (помещиков) находится в переговорах с Америкой с целью получения займа в 200 миллиардов лей. В залог предлагаются крупные земельные владения. Стараются этим путем спастись от экспроприации.

Этой суммой можно уплатить часть военного долга России. Остальной долг будет также уплачен Америкой. Как залог Америка должна получить: нефть, леса, дельту Дуная и порт Констанцу.

Переговоры форсируются. Англичане и русские по-видимому недовольны". "62".

"РСХА" — 6-Е — Мистеру Штрунку.

"Согласно договоренности прошу перевести немедленно 5000 шведских крон на имя: Осмочиян, Грандотель, Стокгольм, для Дина.

Стокгольм, в случае получения, пусть телеграфирует сюда: "Дина здоров". Вышеуказанная сумма будет выплачена здесь в румынских леях". "62".

Нет нужды представлять все радиограммы, которые сотнями проходили с помощью "Хельмута" через руки сотрудников советской военной контрразведки. Из перехваченных сообщений делались выводы, принимались конкретные решения, результаты докладывались в Москву нашим партийный и государственным органам, советскому командованию.

Между тем отношения между Шмидтом и Гуннером удалось обострить настолько, что центр предложил Шмидту нелегально возвратиться в Германию. По договоренности с марионеткой немцев Хориа-Сима вместе со Шмидтом в Германию должен был прибыть заместитель руководителя подпольных сил легионеров, ближайший помощник Петрашку — Стойканеску.

В ходе оперции возникли обстоятельства, в результате которых "Хельмут" мог быть расшифрован немцами как агент советской контрразведки. Произошло это так.

В последних числах января и начале февраля 1945 года Гуннера не было в Бухаресте. Из предыдущих радиограмм было известно, что он по указанию венского разведывательного центра изыскивает наиболее безопасные пути нелегальной переправы в Германию майора СС Шмидта и махрового националиста и друга Петрашку — Стойканеску.

Полученная чекистами информация давала основание полагать, что выезд Шмидта и Стойканеску связан с их докладом немецкой разведке и правительству Хориа-Сима о готовности подпольных сил к восстанию в тылу Советской Армии с целью установления в Румынии профашистской диктатуры. С другой стороны имелись серьезные опасения, что Шмидт и Стойканеску, согласовав в Германии сроки выступления, по возвращению в Румынию доложат о них Петрашку и Гуннеру и таким образом активизируют деятельность легионерского подполья и немецкой резидентуры. В связи с этим было принято решение арестовать Шмидта и Стойканеску. Однако во избежание провала "Хельмута" было признано целесообразным, после того, как он сообщит чекистам район перехода ими линии фронта, задержание провести на территории Венгрии при их подходе к боевым позициям. Но обстановка сложилась так, как не предполагали военные контрразведчики.

8 февраля почти по всей Румынии была промозглая холодная погода. Днем дул леденящий, пронизывающий до костей ветер. К ночи он утих, однако мороз крепчал все больше и больше. Давно в этих южных районах не было такой низкой температуры.

"Хельмут" лег в постель довольно рано — половина второго ночи. Обычно в ночное время ему приходилось шифровать донесения, получаемые от Гуннера, Петрашку или Липхарда, а затем в первый сеанс радиосвязи, установленный ему центром с 4 до 4-30 утра передавать подготовленные сообщения.

Последние же три дня из-за отсутствия Гуннера телеграмм почти не поступало и "Хельмут" мог разрешить себе такой "непозволительный для военного времени" роскошный отдых. На спать ему не пришлось. В три часа ночи кто-то настойчиво застучал условным сигналом в окно. Через морозные узоры на стекле "Хельмут" увидел Гуннера в форме вольноопределяющегося румынской военной армии...

С первых минут появления Гуннера в квартире "Хельмут" понял, что случилось что-то необычное. Резидент был явно возбужден. Чувствовалось, что он торопился попасть на квартиру своего радиста. Щеки и уши у него побелели от мороза, руки казались скрюченными. Сам он весь дрожал от холода.

Как выяснилось позднее, почти двенадцать часов он добирался в открытых кузовах попутных машин до Бухареста, чтобы поспеть к сроку. В душе Гуннер проклинал себя за то, что надел на себя форму вольноопределяющегося, так как низкое звание не давало ему возможности воспользоваться более удобным и теплым местом на транспорте.