Генри Адамс - Воспитание Генри Адамса

Вплоть до 1850 года, и даже позже, в обществе Новой Англии большое значение имели профессиональные сообщества. Адвокаты, врачи, учителя, торговцы составляли отдельные группы и выступали не как самостоятельные личности, а членами клана, наподобие духовенства, и каждая профессия как бы представляла свою церковь. Это требовало надлежащего выражения в политике, и длинный ряд государственных мужей Новой Англии был порожден давней Цицероновой идеей о правлении лучших. Общество избирало своих представителей, а так как оно желало быть хорошо представленным, то избирало лучших из числа имевшихся. Поэтому Бостон избрал Дэниела Уэбстера, и Уэбстер — не как жалованье, а в качестве honorarium [73] Гонорар (лат.). — получал через посредство Питера Харви [74] Харви, Питер (1810–1877) — состоятельный коммерсант, активист партии вигов. В списке пожертвователей перечислены фамилии крупнейших бостонских промышленников, банкиров и купцов. чеки от Эплтонов, Перкинсов, Эймери, Сперсов, Бруксов, Лоренсов и других, просивших его быть их представителем. За Уэбстером следующее по рангу место занимал Эдуард Эверет. На следующее претендовал Роберт Ч. Уинтроп. Чарлз Самнер жаждал нарушить порядок следования, а вовсе не систему. Что касается Адамсов, то они никогда подолгу не задерживались ни на одном из мест в правительстве штата, они служили нации в целом, и их известность была завоевана деятельностью за пределами Новой Англии; тем не менее они так же нуждались в поддержке своего штата, и им в ней не отказывали. Четверо джентльменов, собиравшихся на Маунт-Вернон-стрит, были государственными деятелями, а не политиками; они оказывали влияние на общественное мнение, оно же на них большого влияния не имело.

Вырастая в подобной атмосфере, мальчик, естественно, усвоил лишь один урок. Для него было бесспорно, что он должен соответствовать требованиям именно этого мира — мира, который более или менее неизменно существовал в Бостоне и Массачусетском заливе. Будь он знаком с государственностью Европы, ничего бы не изменилось. Париж Луи-Филиппа, [75] Луи-Филипп (1773–1850) — французский король (1830–1848), прозванный «королем банкиров». Гизо [76] Гизо, Франсуа (1787–1874) — премьер-министр Франции, по образованию историк. Выступал в защиту интересов крупной буржуазии. и де Токвилля, [77] Токвилль, Алексис де (1805–1859) — французский аристократ, министр внутренних дел в правительстве Луи-Филиппа. Автор знаменитого сочинения «Демократия в Америке» (1835). так же как и Лондон Роберта Пиля, [78] Пиль, Роберт (1788–1850) — премьер-министр Великобритании (1834–1835), лидер консерваторов, способствовавший укреплению английской финансово-промышленной олигархии. Маколея [79] Маколей, Томас (1800–1859) — английский общественный деятель либерального направления, известный историк, автор классического труда «История Англии» (1849–1851). и Джона Стюарта Милля [80] Милль, Джон Стюарт (1806–1873) — английский философ и экономист, автор многочисленных работ, среди которых особой известностью пользовался его трактат «О свободе» (1859). являли собой лишь разновидность царства верхушки bourgeoisie [81] Буржуазия, средний класс (фр.). и ощущали внутреннее родство с Бостоном Тикнора, Прескота и Мотли. Даже такой типичный брюзга, как Карлейль, [82] Карлейль, Томас (1795–1881) — английский писатель-публицист, выступавший за нравственное возрождение современного ему общества. Вел многолетнюю переписку со своим американским другом и единомышленником «конкордским мудрецом» Р. У. Эмерсоном. который ставил под сомнение замечательные качества среднего класса, нет-нет да признавая себя человеком эксцентрических взглядов, нашел друзей и союзников в Бостоне, не говоря уже о Конкорде. Упомянутая система завоевала сердца: даже в Германии были не прочь ее опробовать, а в Италии лелеяли о ней мечту. Правление среднего класса, каким оно утвердилось в Англии, выступало идеалом человеческого прогресса.

Даже исступленная реакция, последовавшая за 1848 годом, и возвращение Европы в состояние войны не пошатнули веру в истинность этого положения. Никто, кроме Карла Маркса, не прозревал коренной перемены. Что говорило о ней? В мире добывалось шестьдесят, если не семьдесят миллионов тонн угля и потреблялось до миллиона лошадиных сил паровой энергии, и это уже давало себя знать. Тем не менее весь предшествующий опыт человечества со дня его возникновения, все божественные откровения — сиречь творимая человеком наука, словно сговорились ввести в обман и заблуждение двенадцатилетнего мальчика, полагавшего непреложным, что его представления о мире, считавшиеся единственно правильными, и впредь будут считаться единственно правильными.