Василий Минаков - Фронт до самого неба (Записки морского летчика)

После посадки построил нас на летном поле.

— Вот это, ребята, был первый наш настоящий полет. В бою он еще может быть осложнен огнем зениток и атаками истребителей противника!

С тех пор «настоящие» полеты стали для нас правилом. [26]

В августе на учении в районе озера Ханка эскадрилья получила задание обеспечить действия основных групп бомбардировщиков, уничтожив истребители «противника» на их аэродроме. Попович и штурман эскадрильи капитан Иошкин разработали план, исходя из приобретенных нами в последнее время навыков.

Над самыми вершинами сопок мы зашли в глубокий тыл «противника», развернулись на высоте десяти — пятнадцати метров над болотами и стали скрытно выходить на цель. Вдруг сильный удар потряс мою кабину. В лицо брызнули стекла, приборная доска выгнулась внутрь. Резко беру штурвал на себя, в голове нелепая мысль: "Зенитки…" Опомнившись, вызываю экипаж. Связи нет. Осматриваюсь, покачиваю машину с крыла на крыло — управление в порядке. Срабатывает пневмопочта, разворачиваю записку. "В кабину через пулеметную амбразуру влетела утка, — сообщает штурман Ваня Жихарев. — У меня все в порядке. Как у тебя?"

Когда вернулись на свой аэродром, вокруг нашего самолета собралась вся эскадрилья.

— С боевым крещением, ребята!

— С удачной охотой! Приглашайте на утятину!

"Охота" и в самом деле удалась, задание мы выполнили блестяще. Однако «настоящие» полеты над болотами и водоемами пришлось прекратить.

Во второй половине сентября проводилось учение с применением боевого оружия. Наш полк наносил удар по железнодорожному эшелону.

Четыре эскадрильи в воздухе. Первая отбомбилась с горизонтального полета с высоты двух тысяч метров. Цель накрыта, часть вагонов уничтожена. Затем зашли пикировщики. Особенно метко положило бомбы звено старшего лейтенанта Буркина. Руководивший учениями командующий Дальневосточным фронтом генерал-лейтенант Апанасенко объявил полку благодарность. Личный состав звена Буркина был награжден ценными подарками, сам командир золотыми часами.

В октябре Буркин улетел на фронт вместе с генералом Остряковым, который был назначен командующим военно-воздушными силами Черноморского флота. Вскоре оттуда же возвратились экипажи эскадрильи капитана Черняева: они передавали свои машины в один из черноморских полков. Ребята успели сделать по два-три боевых вылета. Капитан Черняев и его штурман старший лейтенант Стромский отличились и были награждены боевыми орденами. Нечего и говорить, с каким уважением мы глядели на них, слушали их рассказы о боевых делах авиаторов-черноморцев…

В ноябре наше звено было направлено на оперативную разведку. Экипажи Зубкова, Агафонова и мой перелетели на полевой аэродром, располагавшийся на берегу Японского моря, против пролива Лаперуза. Быстро обжили новое место, построили землянку, баню, оборудовали стоянки самолетов.

В полетах находились по десять — двенадцать часов в сутки. Добывали разведданные в Японском, Охотском морях, на Тихом океане. Сильно уставали. Отдыхая в перерыве между вылетами, пристрастились к рыбной ловле в стремительной горной реке. Недалеко от аэродрома располагался поселок гольдов. Мы очень сдружились с гостеприимными, добродушными жителями, ходили с ними на охоту.

8 декабря услышали по радио: Япония совершила внезапное нападение на американскую военно-морскую базу Пирл-Харбор. Вот когда вспомнились слова генерала Острякова, стало по-настоящему ясно, что мы находились здесь вовсе не зря…

С напряженным вниманием следили мы за ходом сражения под Москвой. Разумеется, были уверены в его исходе. И все же весть о разгроме ударных группировок врага вызвала бурную, ни с чем не сравнимую радость. Первая большая победа! Полный провал гитлеровского блицкрига…

В конце декабря нас отозвали в эскадрилью.

Как сейчас помню: утро 17 января сорок второго года. Мы готовились к очередному полету. Вдруг в землянку ворвался растрепанный, красный от возбуждения старший лейтенант Сидоров:

— Братцы, ура! Летим на фронт!

В первую секунду все застыли на своих местах. Потом вскочили, подхватили "Ура!", бросились обнимать и тискать друг друга. Сидорова выволокли из землянки, принялись качать до одурения…

На фронт! Завтра! Сколько об этом мечтали, завидовали отдельным счастливчикам, которым удавалось каким-то образом преодолеть преграды… И вот повезло сразу многим: согласно приказу, наиболее подготовленные экипажи торпедоносной авиации Тихоокеанского флота направлялись на усиление действующих флотов.