Семен Брилиант - Г. Р. Державин. Его жизнь, литературная деятельность и служба

В обществе ходили разные слухи о падении Державина; родные его печалились, но сам он не пал духом и прибег к своему оружию, решив «вернуть благоволение монарха посредством своего таланта». Ту же службу, что некогда «Изображение Фелицы», сослужила ему теперь ода на 1797 год – хвалебная песнь на восшествие Павла на престол. «Правда, что побуждения к написанию ее, даже и с тогдашней точки зрения , одобрить нельзя, – замечает Я.К. Грот. – Впоследствии Державин сам почувствовал несообразность этой оды с дальнейшим ходом дел: он не решился включить ее в московское издание своих сочинений, и ода, хотя уже набранная в конце тома, не появилась в нем». Поэт достиг цели. Государь принял его милостиво и разрешил пускать в дворцовую залу, куда вход был ему запрещен в это время.

До конца царствования Павла Державин оставался в милости: получал различные поручения, дела по опекам и третейским судам, командировки и прочее, но государь отклонил его личные доклады. «Он горяч, да и я; так мы, пожалуй, опять поссоримся, пусть лучше доклады идут через тебя», – говорил он генерал-прокурору Обольянинову. Вслед за командировкой в Белоруссию, где свирепствовал тогда голод, Державин получил должность президента коммерц-коллегии, а затем, обойдя как-то приятеля своего Васильева, назначен был на его место государственным казначеем. В «Записках» своих он хвалится, впрочем, тем, что спас Васильева, дав ему время скрыть грехи своего управления финансами. Дело, однако, возникло, враги Васильева старались его погубить в угоду любимцу Павла Кутайсову; за него вступился горячо наследник престола. Державин, как сам сознается, «балансировал на ту и другую сторону». Дело было накануне воцарения Александра, и в самый день вступления его на престол особым указом повелено Васильеву вступить во все прежние его должности, а Державину «остаться в Сенате». Так окончилась деятельность его в недолгое царствование Павла.

Не оставляя лиру, Державин продолжал вести как бы поэтическую хронику важнейших современных событий, политических и придворных.

В пьесе «Развалины» откликнулся он, хотя и много времени спустя, на кончину Екатерины; запустение любимого ею Царского Села, военные экзерциции на лужайке, где некогда кипели «шумные забавы» и беседовали философы, – все наводило на печальные размышления и будило воспоминания. В царствование Павла умерли И.И. Шувалов, Румянцев-Задунайский, Л.А. Нарышкин, Безбородко и Суворов. Последний успел еще совершить переход через Альпийские горы и другие подвиги, воспетые Державиным, но в начале царствования был в опале, жил сосланный в своей деревне, и Державин сказал:

Поэт утешал себя тем, что бессмертные дела их не забудет мир, ему же остается

Таким образом родились многочисленные стихотворения в анакреонтическом роде, подражания классикам и послания.

Со времени революции ненависть и презрение к французам стали модной темой, и Державин не раз к ней обращается.

8 февраля 1793 года Екатерина подписала указ Сенату о разрыве дипломатических сношений с Францией и высылке из России всех французов, которые не примут присяги по прилагаемому к указу образцу. Этот шаг привел к открытой войне при наследнике Екатерины. Державин явился первым выразителем политики России как умиротворительницы Европы. Когда после казни короля брат его, граф Д'Артуа, приехал искать убежища в Петербург, в присутствии его и Екатерины совершена была панихида с музыкой Сарти; Державин написал оду «На панихиду»:

Тогда же явились и подражания: «Чувства и размышления на случай убиения Марии-Антуанеты», «Дух гражданина и верного подданного, на старости злодеяниями французских бунтовщиков возмятенный и возбужденный». Ни длина, ни качество этих названий нас теперь не удивят – они в духе века. Революция называлась бунтом и объяснялась просто, как и Державиным в «Колеснице»: тем, что возница ослабил вожжи. Воюет Росс за обще благо, говорит Державин в оде «На переход Альпийских гор», поясняя в «Записках», что русские не имели никакой причины к войне, но вступились за угнетенную Европу; напротив, французы начали революцию и сражались не за общее благо отечества, но для корыстных видов и т. п. Это длиннейшее стихотворение заключает в себе все, что угодно: политику, сатиру, богословие – только не поэзию. Оно смело может быть отнесено к числу многих других произведений Державина, о которых Белинский сказал: «читать их тяжело. Это все равно, что читать арифметику, написанную стихами; читатель согласен, что дважды два – четыре, но он тем не менее в отчаяньи, что такие азбучные истины не изложены прозой, без поэтических затей…» Словом, это «диссертация в стихах». В разных выражениях обращается Державин к Суворову с одной и той же мыслью: «Гряди, Алкид, на гидру дерзку», «Гряди спасать царей, Суворов». Последние слова, впрочем, приписывают Павлу. В собственноручном письме опальному Суворову государь призывал его стать во главе кампании. Явясь к нему, Суворов пал на колени и сказал словами псалма: «Господи, спаси царя». Государь ответил: «Ты иди спасать царей». Необходимость борьбы с влиянием революции стала причиной учреждения Павлом в России капитула Мальтийского ордена. Этот орден соединял в себе многих старинных дворян-эмигрантов и оставался представителем старинных привилегий. Павел принял титул Великого магистра, учредил новый орден Св. Иоанна Иерусалимского, возложил его даже на великих княжен и некоторых придворных дам и посвятил «в рыцари» своих сыновей – Александра и Константина. Все это, удовлетворяя еще в детстве проявившейся склонности Павла ко всему романтическому (несмотря на видимое противоречие с его поступками вообще), происходило при торжественной обстановке и, разумеется, воспето Державиным в оде «На Мальтийский орден». И здесь, кроме описания роскошной церемонии, прославления Павла и победы русского флота в Средиземном море, не пропустил он случая бичевать французов: