Елизавета Литвинова - Жан Лерон Д'Аламбер (1717-1783). Его жизнь и научная деятельность

Этот упрек не смутил Д’Аламбера: он не сомневался, что не был способен как следует воспитать будущего царя.

Мы насколько возможно выяснили характер личных отношений Д’Аламбера с двумя его великими современниками. Здесь также вполне уместно познакомиться с его суждениями о королеве Христине и об отношении к ней Декарта, высказанными в сочинении «Reflexions sur Christine, reine de Suede» («Размышления о Христине, королеве Швеции»). Эти размышления о философе Декарте в значительной мере влияли на его собственное отношение к королю прусскому и Екатерине II.

Д’Аламбер начал с того, что постарался отдать дань справедливости хорошим качествам Христины; признал, что она обладала прекрасными умственными способностями, умела понимать и ценить людей. Что касается внешности Христины, ее стремления подражать мужчинам, так остроумно осмеянных Шером, то Д’Аламбер не обратил на них ни малейшего внимания. Он раз только упомянул о ее манере странно одеваться, говоря, что это, вероятно, было причиною неуспеха шведской королевы при французском дворе. Но в этом он больше винит мелочность французского двора, чем поведение Христины. «Немудрено, – говорит он, – что Христина не понравилась французам, если сам Петр Великий не произвел впечатления во Франции. Когда этот государь в 1717 году посетил Париж, то всем бросилось в глаза то, что он одевается, ест и пьет не так, как мы, парижане, и никому не приходило в голову удивляться тому, что великий монарх на время оставил власть и поехал учиться в чужие края, желая лучше выполнить свое великое назначение».

Говоря о воспитании Христины в детстве, Д’Аламбер останавливает свое внимание на том, что в нем было существенного, и указывает на недостатки как в ее образовании, так и в воспитании. Он находит, что напрасно Христину так много учили древним языкам; лучше было бы больше знакомить ее с окружавшей действительностью. В нравственном же отношении, по мнению Д’Аламбера, на характере Христины вредно сказалось стремление ее приближенных подорвать в ней доверие к людям.

Отношения Декарта к королеве Швеции подверглись также строгой и беспристрастной критике Д’Аламбера. Он осуждает переселение Декарта в Стокгольм и объясняет его тем, что Декарт стремился к скорейшему распространению своей философии; последнее же он считает чем-то искусственным. Он говорит: «Истины распространяются между людьми постепенно, ими не следует озадачивать людей, навязывая их им сразу». Такое же нетерпение обнаруживает Декарт в занятиях с Христиной, открыто выражая ей свое неудовольствие из-за предпочтения, отдаваемого древним языкам перед философией. Он ворчал: «Скоро Швецией будет управлять сама грамматика».

Христина, надо отдать ей справедливость, оставила после себя много красивых фраз. Эти фразы, конечно, не могли подкупить Д’Аламбера. Цитируя слова Христины, что лучшее ее воспоминание есть то добро, которое она сделала своим подданным, Д’Аламбер замечает: «Если так отрадно ей было делать добро, то зачем же она отказалась от престола». Д’Аламбер также глубоко возмущался тем, что Христина, восторгаясь художественными произведениями и приобретая их, часто не платила денег и тем ставила художников в безвыходное положение.

После тщательного изучения биографии Христины и оставленных ею сочинений Д’Аламбер выносит о ней следующее строго обдуманное и беспристрастное суждение: «Если мы оставим без внимания бесконечное множество панегириков, написанных и стихами, и прозою в честь королевы Христины, но устремим свой взгляд на то, что уцелело от нее самой, то есть на произведения ее ума и таланта, то мы увидим, что наследство, оставленное нам ею, очень незначительно. Сочинение ее, известное под названием „Pensées diverses“ („Мысли о разных предметах“), не только не заключает в себе философских обобщений, но отличается непоследовательностью, составлявшей, как известно, отличительное свойство ее характера. Что касается другого сочинения, „Похвала Александру Великому“, то о нем можно только сказать, что королева этого великого монарха весьма хвалила. Но полезнее, чем хвалить Александра, было бы подражать ему в стремлении к истинной славе и в настоящей любви к наукам и искусствам».

Д’Аламбер явился, таким образом, первым строгим судьей королевы Христины; до него все ее только превозносили; она всех подкупала кажущимися достоинствами ума; но Д’Аламбер первый заглянул в самую суть этой личности.