В. Фаусек - Карл Линней. Его жизнь и научная деятельность

В молодости он отличался блестящей памятью и сохранил ее приблизительно до пятидесятого года жизни, когда она стала слабеть. Но к языкам у него были плохие способности; мы видели уже, сколько огорчений ему причиняла в детстве латынь; позднее он и писал и говорил на этом международном языке ученых того времени, но латынь его всегда хромала и была далеко не классической; когда в 1763 году он был избран членом Французской академии, то не решился написать сам благодарственное письмо по-латыни, а, написавши его по-шведски, дал сделать перевод. С новыми языками у него дела шли не лучше; за три года жизни в Голландии он не выучился по-голландски. Немецкий он знал хорошо.

Трудолюбие его было чрезвычайно, и он соблюдал самый строгий порядок жизни. Летом ложился спать в 10 часов и вставал с солнцем, в три часа; зимою он спал дольше, от девяти до шести; продолжительность его сна сообразовалась, таким образом, с удобством данного времени для занятий. Он не любил продолжать работу, когда чувствовал усталость; как все очень деятельные люди, после хорошего труда он любил хороший отдых, любил поесть, попить и провести вечер в приятном обществе, где превращался сам в неистощимого и веселого рассказчика.

Линней был честолюбив и гордился своими успехами, но только в научной области; в жизни он был очень прост, доступен, одевался и жил всегда очень скромно, ниже своих средств и звания. К чужим научным трудам он относился всегда доброжелательно и охотно отдавал должное работам своих противников; но не терпел нападок на свои сочинения и крайне раздражался ими; под старость его тщеславие стало принимать мелочной характер, и он охотно слушал всякую лесть. Рассказывают, что однажды к нему явилась какая-то провинциальная барыня с рекомендательным письмом одного из его друзей, просившего Линнея показать этой госпоже свое собрание редкостей. Линней любезно принял свою гостью, повел ее в музей и сумел рассказать ей и показать так много интересного, что бедная дама в восторге воскликнула: «Теперь я понимаю, почему Линней так знаменит во всей провинции Упсала». Этот наивный комплимент не понравился старику, и он так обиделся, что не захотел больше показывать своего кабинета; через несколько минут он спровадил свою гостью, холодно простившись с нею и оставив ее в совершенном недоумении – что значила эта резкая перемена в поведении такого почтенного человека?

Последние годы жизни Линнея были омрачены старческой дряхлостью и болезнью. В 1774 году с ним сделался удар во время лекции, которую он читал в ботаническом саду; он с трудом оправился, но не покидал своих занятий еще два года, когда второй удар положил конец его деятельности. Последние два года его жизни были печальными годами умирания; разбитый параличом, он почти не покидал постели; его одевали и кормили. У него отнялись язык и память и наступил упадок психической деятельности; смерть положила конец этому жалкому состоянию одного из лучших умов прошлого столетия 10 января 1778 года, на семьдесят первом году жизни.

Любопытна судьба научных коллекций Линнея.

После его смерти кафедру ботаники в Упсальском университете получил его сын; он ревностно принялся за работу, стараясь в новом и щекотливом для него положении сделаться достойным отца; первой его заботой было издание оставшихся рукописей отца и обработка новых изданий его сочинений, именно «Системы природы». В 1781 году молодой Линней получил разрешение правительства отправиться в заграничное путешествие и два года прожил в тех самых странах, где началась научная деятельность его отца. Но путешествие сына носило уже другой характер; всюду он являлся носителем знаменитого имени, первоклассные ученые Европы находились в более или менее дружеских письменных сношениях со стариком Линнеем, и их дверь гостеприимно открывалась перед сыном. Всюду он мог видеть полное торжество идей своего отца; он объехал Англию, Францию и Голландию, изучая ботанические сады и музеи; в Голландии он посетил сад Клиффорта в Гартекампе, колыбель славы своего отца. Он вернулся на родину с целым рядом начатых научных работ; но в 1783 году внезапно заболел и умер на сорок втором году жизни. Он не был женат, и с его смертью род Линнея в мужском поколении прекратился.

После смерти обоих Линнеев в руках вдовы и матери двух ученых осталось огромное количество научных предметов, в которых ее интересовала лишь их стоимость. Шведский король Густав в это время был за границей; вдова Линнея, опасаясь, что правительство купит наследство Линнея для Упсальского университета дешевле, чем его можно продать за границу, спешила воспользоваться отсутствием короля и послала в Англию, к богатому и известному натуралисту Банксу, предложение купить все книги и коллекции за тысячу гиней. Банкс не воспользовался сам этим предложением, но передал его молодому, начинающему, впоследствии очень известному ботанику Смиту, человеку также с хорошими средствами; получивши список всех вещей, входивших в научное наследство Линнея, Смит беспрекословно уплатил его вдове требуемые деньги. Он получил библиотеку в 2500 томов (что одно уже стоило почти этих денег), огромные гербарии отца и сына, много неизданных рукописей и разных естественноисторических коллекций во вкусе того времени: сушеных рыб, насекомых, раковин, окаменелостей. Между тем почтенная женщина, кажется, прогадала: когда переговоры со Смитом уже были окончены, к ней стали поступать предложения и запросы о научном наследстве Линнея, в том числе, между прочим, из Петербурга, где ей сулили не постоять за ценой. Предусмотрительный Смит поторопился и заплатил дорогую цену капитану судна, чтобы он не мешкал с доставкой драгоценного груза. В это время вернулся в Швецию король Густав; узнав, что коллекции Линнея уже проданы за границу, он пришел в такое негодование, что послал военный корабль в погоню за судном, везшим покупку Смита в Англию. Но судно счастливо прибыло в Англию, где таможня с почетом пропустила наследство Линнея без всякого досмотра. Шведы до сих пор с досадою вспоминают, как чужая страна завладела ученым наследством их величайшего натуралиста.