А. Никонов - Шарль-Луи Монтескье. Его жизнь, научная и летературная деятельность

Худой, невысокого роста, с живым взглядом, с насмешливой улыбкой на устах, он не был особенно красив, но зато отличался изяществом всей фигуры, каждой черты лица и редкой правильностью профиля. Разговор его был образен, жив, остроумен. Он пересыпал его при случае колкими и едкими замечаниями, веселыми шутками, необыкновенными сравнениями, смелыми парадоксами.

В 1713 году умер отец Монтескье, и дядя, ставший его опекуном, чисто по-римски понял свои обязанности и постарался как можно скорее женить племянника на девушке с хорошим приданым и определить его на службу в парламент, пока в качестве члена. Дядя деятельно подыскивал невесту для Монтескье и остановил свой благосклонный выбор на Жанне Лартиг. Это была безобразная, хромая девушка, обладавшая зато солидным приданым, заключавшимся в ста тысячах ливров денег и в наследственных правах на поместье ее отца – Клерак.

Брак Монтескье едва не расстроился, так как невеста была ревностной кальвинисткой, а после отмены Нантского эдикта не только потомство от браков кальвинистов с католиками считалось незаконным, но и самый факт принадлежности к запрещенной религии рассматривался как уголовное преступление. Об обращении невесты в католичество не могло быть и речи. Пришлось обойти закон, что удалось сделать без труда, так как католическому священнику, венчавшему Монтескье, не пришло и в голову осведомляться о вероисповедании невесты. Состоялся брак 30 апреля 1715 года без всякой торжественности всего при двух свидетелях, из которых один едва умел расписаться в церковной книге.

Монтескье, по свидетельству его друзей, никогда не любил своей жены. В семье он искал только продолжения своего рода. Но его семейная жизнь шла тихо и покойно, может быть, благодаря бесцветности и покорности жены, примирившейся со своим положением и переносившей, по-видимому, довольно хладнокровно неоднократные измены супружеской верности со стороны Монтескье, о которых она не могла не знать.

В «Духе законов» мы находим его взгляды на брак. «Девушки, для которых только с браком открываются удовольствия и свобода, – говорит он, – которые обладают умом, не осмеливающимся думать, сердцем, не смеющим чувствовать, ушами, не смеющими слышать, и глазами, не смеющими видеть, – достаточно расположены к браку; но юношей к нему приходится побуждать. Так как роскошь монархии делает брак дорогим и обременительным, то побуждением к нему должно служить богатство, которое могут принести с собою жены, и надежды на потомство».

Надежды Монтескье на потомство оправдались очень скоро, и через год после женитьбы у него родился сын.

Монтескье – президент парламента. – Бордосская академия. – Первые труды Монтескье. – «Персидские письма». – Состояние Франции во время выхода их в свет. – Их значение и содержание. – Отношение к «Персидским письмам» автора, общества и властей .

В 1716 году, как уже сказано в начале первой главы, умер дядя Монтескье, и он двадцатисемилетним юношей занял видное положение президента парламента. О том, как ценилась эта должность и как ее добивались, можно судить до известной степени по громадности цены, за какую она покупалась: а цена ее колебалась от пятисот тысяч до миллиона ливров.

Монтескье вначале ревностно принялся за исполнение своих новых обязанностей, тем более, что после смерти Людовика XIV парламенты подняли головы, надеясь вернуть свое прежнее значение и освященное историей право делать королю представления о неудобствах изданных им ордонансов, благодаря которому они пользовались прежде известным политическим значением.

Вскоре, однако, абсолютизм, даже в лице Филиппа Орлеанского, восторжествовал над парламентской оппозицией, – и парижский парламент в полном составе был выслан в провинцию. Может быть, этим отчасти можно объяснить дальнейшее охлаждение Монтескье к своей служебной деятельности, так как он ценил значение привилегированной и наследственной магистратуры именно постольку, поскольку она была независима и представляла собою посредствующую власть, способную защитить граждан монархии от произвола и беззакония.

Но были, конечно, и другие причины. Прежде всего, по самому своему характеру Монтескье никогда не мог сделаться настоящим чиновником и крючкотвором. Парламентские акты и протоколы представляли чересчур сухую пищу для его беспокойной любознательности. Он сам жаловался, что его удручают бесконечные и бесцельные формальности парламентской процедуры того времени.