Летом 1741 года главный город Суффольского графства, Ипсвич, пришел в движение. На улицах его появились громадные фургоны, наполненные декорациями и костюмами, а веселый поезд артистов прибыл и расположился в гостинице. Это не была труппа «бродячих комедиантов», о нет! Настоящие столичные артисты решили устроить здесь маленький летний сезон… Новость облетела город, довольно многолюдный и богатый, и еще до начала спектаклей успех новоприезжей труппе был обеспечен. Имена актеров передавались из уст в уста: называли мистера Йетса, превосходного комика, и Гиффара с женой, которые так прекрасно играли серьезный репертуар. Наконец спектакли начались, и длинное каменное здание, похожее, скорее, на амбар, чем на театр, осветилось и украсилось флагами. Труппа оправдала ожидания и имела несомненный успех. Впрочем, надо и то сказать, публика была невзыскательна и довольствовалась немногим. На одном из первых спектаклей в трагедии Саутерна «Ориноко», действие которой происходит в одной из американских колоний, многие обратили внимание на свирепого и грубого негра Эбона, страдания которого вызывали некоторое сочувствие партера. Были даже и такие любители, которые захотели узнать, кому они хлопали, и справились с афишей. Там значилось, что роль Эбона исполнит мистер Лидель – фамилия, ничего не объяснившая любопытным. Впрочем, публика скоро забыла об актере, который исполнял столь незначительную роль. Однако в трагедии Отуэя «Сирота» он появился снова, хотя опять не в главной роли. Впрочем, тут уже не могло быть двух мнений: артист выдвинул Чемонта на первый план и поразил публику необыкновенным изображением игры страстей, чудно отражавшихся на его лице. Актер казался еще молодым и как будто малоопытным. Стали осведомляться, кто он такой… ходили слухи, что это родственник антрепренера, жена которого носила до замужества фамилию Лидель. Впрочем, узнали наверное только одно: это был молодой любитель, джентльмен, игравший задаром, чтобы только испытать свои силы. Между тем успех подогрел его, и мистер Лидель выступил уже в большой и ответственной роли Гэрри Уильдера, в которой имел громадный, поражающий успех. Имя его было у всех на устах, и окрестные сквайры выбирали для своего приезда в город те дни, когда играл мистер Лидель. Не все были довольны, однако, этим успехом, и мистер Йетс кусал себе губы, пожимая при прощании руку молодого артиста. Конечно, он саркастически желал ему такого же успеха в Лондоне, уверенный, само собою разумеется, что столичная публика будет вести себя умнее и не станет ради мальчишки-любителя отнимать свое расположение у настоящего артиста. Впрочем, перед отъездом мистер Лидель играл еще несколько небольших ролей, и Гиффар припоминал впоследствии, что он исполнил, между прочим, даже Йорика в «Гамлете».
Но вот маленький сезон кончился, публика простилась с артистами, причем немало аплодисментов досталось на долю сияющего и счастливого любителя, и труппа возвратилась в Лондон. Молодой артист поспешил предложить свои услуги двум главным столичным антрепренерам, но ни Рич, ни Флитвуд не разделяли его мнения на успех у ипсвичской публики: им, вероятно, казались очень забавными претензии этого любителя – без «данных для сцены» играть первые трагические роли… Но они привыкли ко всему и в очень вежливой форме отклонили предложения самоуверенного, любителя. Тогда он решился выступить в маленьком театре Гудменс-Филдса.
Наконец осенью Питер не счел возможным долее сносить неурядицы столичной конторы: он сам приехал в Лондон и застал дела в полном беспорядке, а брата – больным и в какой-то особенной «ажитации». Казалось, он хотел что-то открыть Питеру и не решался этого сделать… Нервный и раздражительный Дейвид не мог дать никаких пояснений о положении дел, и Питер, махнув рукой, возвратился в Личфильд.
Между тем решительный день приближался, и совещания о выборе роли следовали одно за другим. В них участвовали, конечно, Мэклин и Гиффар, и прелестная Уоффингтон, и доктор Барроуби, и многие другие. Наконец решено было остановиться на Ричарде III Шекспира. Беседы со столичными антрепренерами не пропали даром: нужно было обращать внимание на свои «средства». «Я никогда не выбрал бы для дебюта роли, не подходящей к моей внешности, – говорил Гаррик впоследствии, – потому что, если бы я выступил в „герое“ или какой бы то ни было роли, изображаемой обыкновенно актерами высокого роста, никто не дал бы мне больше 40 шиллингов в неделю». В середине октября появилась наконец афиша, и – Боже мой! – с каким трепетом должен был читать ее молодой артист.
Читать дальше