Т. Полнер - Дейвид Гаррик. Его жизнь и сценическая деятельность

В течение своей тридцатилетней антрепренерской деятельности директор поставил 35 пьес Шекспира и, кроме того, две («Буря» и «Сон в летнюю ночь») были переделаны в оперы. Каждый сезон он давал не менее 17—18 шекспировских пьес, то есть, не считая повторений; на каждые две недели приходилась приблизительно одна пьеса (сезон английских театров длился около 35 недель). Сам Гаррик сыграл в 15 пьесах 19 ролей. При этом он иногда прибегал к популярным переделкам и сценическим переложениям, но ничтожные мотивы никогда не руководили им в покушениях на творения Шекспира… Если он его переделывал, то только для того, чтобы популяризировать своего идола и сделать его удобнее для сцены и понятнее театральной толпе; он знал ее вкус и почти никогда не ошибался. Все его переложения (кроме «Гамлета») имели солидный и продолжительный успех, а многие из них держались на английских сценах до самого последнего времени.

Покончив с антрепренерской деятельностью знаменитого артиста, я могу теперь перейти к тем немногим событиям его жизни, которые мне осталось еще рассказать. Первое место среди них занимает его путешествие на континент. Выше мне приходилось говорить об упадке популярности Гаррика, который стал особенно заметен в начале 60-х годов. В 1761 году умер Рич, и наследники его выбрали из своей среды некоего Бирда для заведования театром. Этот джентльмен очень любил музыку и решил ввести оперу на подмостки Ковент-Гардена. Судьба ему покровительствовала. Мисс Брент, молодая ученица Арна, отвергнутая почему-то Гарриком, заключила контракт с Бирдом. Ей суждено было создать себе крупную известность. Таким образом, сборы в Друри-Лейне сделались еще хуже, и часто Гаррику приходилось играть перед пустым залом. Дело дошло до того, что однажды спектакль с участием миссис Сиббер и самого директора дал всего сбора около 40 рублей!!! Конечно, это должно было удручающе подействовать на Гаррика. К тому же здоровье его жены требовало серьезного лечения… Драматический писатель Кольман взялся руководить театром в отсутствие антрепренера, верный Джордж был налицо, и причин оставаться в Лондоне дольше не существовало.

Поездка в Париж была давнишней мечтой Гаррика: еще два года назад он говорил известному романисту Стерну, что собирается заглянуть в столицу Франции, и его самолюбию было, вероятно, очень лестно, что его там знали и ожидали с нетерпением и любопытством. В 1763 году он наконец выехал вместе с женой из Лондона. Перед отъездом Гаррик подписал ангажемент с Повелем, молодым клерком из Сити, декламацию которого ему удалось слышать в одном из клубов. Конечно, он приобрел чистую тетрадь с твердым намерением записывать все свои впечатления, но… как всегда это бывает, скоро забросил свой дневник. Путешественники того времени несколько отличались от современных туристов: поездка на континент (особенно в Италию) стоила очень дорого и потому была далеко не всем доступна. За границу отправлялись или люди очень состоятельные, или очень известные: те и другие захватывали массу рекомендательных писем и могли таким образом проникнуть в среду, почти закрытую для нас, то есть в дома знаменитых ученых, литераторов и знати. Впрочем, в Париже Гаррику это было сделать очень легко: французы охвачены были в то время страстною англоманией, и для знаменитейшего из английских артистов все двери, конечно, были открыты. Четверги барона Гольбаха, среды Гельвеция, приемные дни госпожи Неккер и так далее, и так далее – погрузили его сразу в веселое и остроумное общество французских писателей и ученых. Один из его соотечественников, мистер Невиль, устроил вечер, на котором собрал все, что было интересного в Париже. Среди гостей встречаются такие имена, как Гримм, Дидро, Мармонтель, Д’Аламбер. Знаменитая французская артистка Клерон также находилась среди приглашенных, но героем вечера был Гаррик. Конечно, все нетерпеливо ждали случая, чтобы познакомиться с талантом знаменитого артиста, но вместо того, чтобы прямо попросить его об этом, французы с обычною своею галантностью уговорили Клерон прочесть несколько монологов и тем как бы вызвать Гаррика на то же самое. Он изобразил сцену с кинжалом в «Макбете», проклятие Лира и постепенное опьянение засыпающего Джона Брута. Конечно, французы были в диком восторге, и Гаррику не удалось так дешево отделаться. Среди других сцен он рассказал одну, выхваченную прямо из жизни лондонской уличной толпы: мальчишка несет лоток с тортами, но неожиданно спотыкается и роняет их; недоумение и оцепенение его переходит мало-помалу в ужас и заканчивается ревом отчаяния, самого горького и самого беспомощного. Французы долго вспоминали этот вечер, а Мармонтель написал ему на другой день письмо, полное комплиментов и восхищения.