Алексей Ярцев - Михаил Щепкин. Его жизнь и сценическая деятельность

Могила Мартынова находится на Смоленском кладбище.

Все любящие театр, все образованное общество искренно скорбели о ранней и тяжелой потере Мартынова для русской сцены. После того необыкновенного успеха, который сопровождал игру его в последние годы в драматических ролях, каких созданий еще можно было ожидать от его таланта… Он умер, едва наступили зрелые годы и его дарование начало выражаться так ярко и так сильно. В эти годы Щепкин лишь начинал свою блестящую деятельность на московской сцене.

Сравнение между двумя комиками напрашивается невольно. Некоторые считают талант Мартынова равным или даже превосходившим талант Щепкина. Но условия, при которых развивались оба таланта, и результаты деятельности обоих комиков – слишком различны. В натуре Щепкина от природы было заложено животворное начало – стремление к труду, к самоусовершенствованию, к развитию себя и своих дарований. Это при самых неблагоприятных обстоятельствах вывело его на широкий путь.

Не так было с Мартыновым. Много лет потрачено было им бесплодно и безвозвратно в школе, и притом в возрасте, особенно дорогом для умственного развития. Там не только нельзя было получить никакого образования, но нельзя и негде было делать наблюдений над людьми и жизнью. Самостоятельного же стремления к работе над собой Мартынову не было дано; поэтому по своему интеллектуальному развитию Мартынов стоял гораздо ниже Щепкина. Выйдя из школы, Мартынов сразу попадает в сферу водевильного творчества. Но и Щепкин шел по водевильной дороге. Однако мы знаем, что мысль быть «вечным дядей» из водевиля не давала ему покоя, он болел душою за свое прозябание и жаждал настоящей работы. Тяготили водевили и Мартынова, но он не делал попыток стать выше этого репертуара. Он плывет по течению и свыкается с ним настолько, что сначала даже более или менее равнодушно смотрит на новое направление, – художественно-реальное, бытовое. И лишь потом гений озаряет его, дает ему силу на высокое творчество и обновляет его художественную жизнь. Но тут приходит смерть.

И по натуре своей Мартынов не мог быть борцом против укоренившихся течений, новатором. Мартынов обладал нервной и нежной психической организацией. Скромный, застенчивый, он был всегда недоверчив к своим артистическим силам. В общем, это был симпатичный человек, кроткий, впечатлительный, с доброй душой и слабой волей, не любивший похвал и самохвальства и сознававший свои недостатки.

Мартынов играл самые разнообразные роли, и изображаемые им лица всех званий, возрастов и состояний были всегда живыми людьми. Неподдельная простота, чувство, оригинальность, веселость били ключом, как бы ни была ничтожна роль. Но самое главное в его игре – творчество, благодаря которому незначительные водевильные герои становились типами и характерами, а грубая карикатура получала значение благородной сатиры. Когда пришлось, наконец, Мартынову в последние годы жизни выступить в серьезных драматических ролях бытового репертуара, творчество его получило высшее значение: оно стало гениальным. В этих ролях Мартынов явился, так сказать, Мочаловым – не трагиком, но бытовым Мочаловым. И, судя по впечатлениям современников, обаяние игры Мочалова имело в себе существенное сходство с обаянием игры Мартынова. Художественная простота, естественность и глубокое чувство служили основой этого обаяния – и у того, и у другого. И на русской сцене был только один Мочалов и только один Мартынов…

В истории театра наблюдается одно общее явление: каждое новое направление драматургии ведет за собою и особую школу сценических исполнителей. Им выпадает доля – изображать совершенно новые на сцене типы, вводить зрителей в психический мир людей, до той поры не известных ни в литературе, ни в искусстве. Так было и при появлении на русской сцене произведений А. Н. Островского и других писателей того же направления. Создалась особая школа бытовых актеров, одним из первых и самым выдающимся среди них был Садовский. Как имя Щепкина тесно связано с именами Грибоедова и Гоголя, так имя Садовского неотделимо от имени Островского.

Пров Михайлович Садовский родился 11 октября 1818 года в Ливнах, Орловской губернии. Отец его, по фамилии Ермилов, рязанский мещанин, служил при откупах и был настолько зажиточен, что при его жизни семья существовала безбедно. Ребенку было 9 лет, когда умер отец, и обстоятельства семьи круто изменились. Нужда заглянула к ним, и мать отдала маленького Прова на воспитание к своему брату, провинциальному актеру Садовскому. С тех пор Пров не расставался с театром, кочевал по провинции вместе с труппами актеров и впоследствии принял для сцены фамилию своего дяди. Мальчик постоянно бывал в театре, переписывал ноты и пьесы и постепенно свыкался с жизнью провинциального актера. Какова была вообще эта жизнь, мы отчасти уже рассказали в биографии Щепкина. С самого детства Садовский окунулся в этот быт и перенес все его мытарства и невзгоды.