Р. Сементковский - Отто Бисмарк. Его жизнь и государственная деятельность

Во время своей двенадцатилетней жизни в деревне Бисмарк занимал разные общественные должности: то в качестве помощника старшего брата, то в качестве инспектора плотин, то в качестве депутата провинциального и, наконец, общепрусского сейма. Но прежде чем охарактеризовать его общественную службу, мы должны сказать еще несколько слов о нем как о сельском хозяине и помещике вообще.

Именно в это время будущий германский канцлер заслужил прозвище “сумасшедший Бисмарк”, а в местности, где он жил, сложилась поговорка: “Нет, еще мало, говорит Бисмарк”. Это прозвище и эта поговорка бросают яркий свет на подвиги, совершенные им в качестве помещика. Собственно, он продолжал прежнюю свою жизнь. Сельским хозяйством занимался мало и не привел в порядок дел своего отца. Одно только можно сказать, что при нем задолженность имений не увеличилась; но этот результат, по-видимому, достигнут главным образом его братом, потому что самому Бисмарку некогда было заниматься делами. Его слишком поглощала деятельность иного рода. В обществе у него не было недостатка: соседние помещики, и в особенности офицеры расположенных в Наугардском уезде войск, составляли ему компанию в кутежах, на охоте, в разного рода экскурсиях и были завсегдатаями в Книпгофе, который со времени приезда туда Бисмарка на постоянное местожительство был общею молвою переименован в Кнейпгоф (кабак). Попойки, кутежи, игра в карты, охота, верховая езда, стрельба в цель, – вот что занимало Бисмарка и его товарищей. Стрелок он был превосходный, из пистолета подстреливал уткам головы на пруду, попадал на лету в брошенную карту; наездник он был лихой, долго сохранял эту страсть и несколько раз чуть не поплатился жизнью за бешеную верховую езду. Однажды они возвращались с братом домой и гнали лошадей что есть мочи. Вдруг брат слышит сильный удар: это будущий канцлер слетел с лошади и ударился головою о камень на шоссе. Лошадь испугалась фонаря и сбросила его. Бисмарк потерял сознание. Когда же он пришел в себя, с ним произошло нечто весьма странное. Он осмотрел лошадь и нашел, что седло сломано; позвал конюха, сел на его лошадь и отправился домой. Собаки его встретили лаем, но он их принял за чужих собак и рассердился. Потом он стал рассказывать, что его конюх упал с лошади и что необходимо послать за ним носилки. Когда же брат сделал знак, чтобы за конюхом не ходили, он опять рассердился и спросил: “Неужели мы этого человека оставим там в беспомощном состоянии?” Словом, он принимал себя за конюха или конюха за себя. Затем он потребовал покушать, лег спать, а на другой день был совершенно здоров. Другой раз тоже в глухом лесу, далеко от дому, он упал вместе с лошадью и потерял сознание. Так он лежал около трех часов. Когда же, наконец, очнулся, снова сел на коня и в темноте добрался до соседнего имения. Тут люди испугались, увидев рослого седока, у которого все лицо и руки были в крови. Когда доктор его осмотрел, он заявил, что не сломать себе шеи при таком падении противоречит всем правилам искусства. Мы привели эти два случая со слов самого Бисмарка. Страсть к верховой езде он сохранял еще долго и впоследствии в Варцине сломал себе три ребра при падении с лошади.

Другую страсть, или, точнее говоря, привычку, приобретенную также уже в детстве, но особенно развившуюся в этот период времени, он сохранил на всю жизнь. Это привычка поглощать неимоверное количество пищи. Он сам острит, что если бы в стране было много таких едоков, как он, то государство обанкротилось бы и ему пришлось бы выселиться из Германии. В 1870 году во время французской кампании, то есть когда ему было 55 лет, он жаловался, что может зараз съесть только три крутых яйца: “Недавно еще, – пояснял он, – я съедал зараз по одиннадцать штук без всякого вреда для здоровья. Не выпив и не покушав сытно, я не могу заключить хорошего мира”, – шутил он. В Книпгофе портер и шампанское не сходили со стола. Редкая неделя обходилась без какой-нибудь гомерической попойки. Как Бисмарк пристрастился к вину, показывает следующий, рассказанный им самим факт. Раз как-то во время придворной охоты (это было при Фридрихе-Вильгельме IV) король предложил присутствующим выпить шампанского из оленьего рога, принадлежавшего Фридриху-Вильгельму I и имевшего такую форму, что из него надо было пить, не касаясь края губами. В этот оригинальный сосуд можно было влить около бутылки шампанского. Шампанское было подано по обыкновению очень холодное. Бисмарк первый вызвался осушить сосуд, выпил шампанское, не проронив ни одной капли на свою белую жилетку, и попросил у короля позволения осушить его вторично. “Но король этому воспротивился”, – с сожалением прибавляет Бисмарк. В другой раз праздновался какой-то военный юбилей и обновлялся новый кубок, вмещавший бутылку вина. Бисмарк его тоже осушил залпом, приведя всех в изумление. К кубкам он вообще питает страсть и составляет в своих имениях целые коллекции разнообразнейших кубков, жалуясь, что у него их расхищают во время его отсутствия. Но если Бисмарк и в преклонные годы поражал всех своею способностью есть и пить, то легко себе представить, какие подвиги он совершал на этом поприще в то время, когда все его называли “сумасшедшим Бисмарком” и когда сложилась поговорка: “Нет, еще мало, говорит Бисмарк”.