Матвей Песковский - Александр Васильевич Суворов. Его жизнь и военная деятельность

После погрома конфедератских отрядов в Польше большим соблазном для уцелевших приверженцев конфедерации служил литовский великий гетман, граф Огинский. Уклоняясь от открытого участия в деле конфедератов, он, тем не менее, тайно оказывал им внимание и поддержку. Когда же наконец Огинскому категорически было заявлено требование или распустить войска (около 3 – 4 тыс. человек), или переменить позицию, он изъявил готовность повиноваться, если получит удостоверение в своей безопасности. Но это оказалось только плутовской уловкой, чтобы выиграть время для внезапного нападения, которое и было произведено в ночь на 30 августа 1771 года. Огинский напал на отряд того самого полковника Албычева, который вел с ним переговоры, и большую часть отряда взял в плен. Албычев же был убит. Учинив такое предательство, Огинский объявил манифестом о своем присоединении к конфедерации.

В это время Веймарн, не имея, по-видимому, никакого понятия о состоянии войск Огинского и передвижении их, рассылал положительно, можно сказать, сверхъестественные “предписания” подведомственным ему военачальникам, в том числе и Суворову. В общем, предписания эти такого свойства, что точное исполнение их неминуемо привело бы даже к полному разгрому русских войск.

На долю Суворова, например, выпали четыре предписания: от 23 и 31 июля, от 29 августа и 1 сентября. Сущность их сводилась к тому, чтобы Суворов, невесть почему и для чего, снял все посты, собрал людей в Люблине и “держал их вкупе”, но никуда бы не отлучался, а ожидал бы распоряжений и наблюдал за Огинским. Главное же – все эти предписания, начиная с первого, имели запоздалый характер. Суворов же был слишком крупной личностью, чтобы отказаться от почина, когда он вызывался необходимостью, только вследствие неполучения соответствующих инструкций. А потому, как только он убедился в большой опасности от Огинского в случае промедления, он немедленно же двинулся навстречу ему, о чем и сообщил Веймарну.

Это самовольное отправление Суворова в дальнюю экспедицию было сделано им так умно и предусмотрительно, что осталось совершенно невыполненным нелепейшее и крайне вредное распоряжение Веймарна о “снятии всех постов”. У Суворова же все осталось на своих местах, с сохранением существовавшей связи между отдельными армиями. Иначе говоря, только благодаря самовольным распоряжениям Суворова прямо в отмену всех “предписаний” Веймарна, этот последний не только избавился от позора непростительно ошибочных своих распоряжений, но и оказался даже как бы причастным победной славе, вместо подготовлявшегося им, по неведению, поражения...

Суворов настиг в местечке Столовичах Огинского, в распоряжении которого состояло в это время в общей сложности до 7 тысяч человек войска. В передовом же отряде Суворова было в это время только около 822 человек, и он рассчитывал на некоторые подкрепления из других отрядов. Но несмотря на крайнюю малочисленность своих войск, он считал невозможным откладывать нападение, чтобы не упустить неприятеля. Нападение было произведено в ночную пору и так удачно, что местечко очень быстро было захвачено русскими, а неприятель в паническом страхе обратился в бегство чуть не поголовно. Сам Огинский едва спасся, вскочив на коня и ускакав в поле, где массами бродили в беспорядке безоружные, как бы обезумевшие от ужаса беглецы, не хотевшие слушать никаких увещеваний и советов. На заре русские были уже полными хозяевами в Столовичах, из которых неприятель был окончательно удален, а находившиеся в плену русские из отряда Албычева были освобождены и присоединились к войскам Суворова.

Но в местечке стояла только часть войск Огинского; большинство же их находилось поблизости, в лагере на небольших высотах. Поэтому, как только рассвело, Суворов немедленно повел свои войска в атаку на лагерь, нимало не смущаясь изумительной их малочисленностью, что, однако, слишком уж резко бросалось в глаза ввиду наступившего дня. Суворов же был хорошим психологом: он был твердо уверен, что бежавшие в лагерь из Столович давно уже деморализовали войска своими рассказами о поражении. Вот почему Суворов без всяких колебаний и сомнений приказал 70 человекам карабинеров атаковать неприятельскую конницу, в которой было не менее 500 человек. Такова же была и пропорция между пехотой обеих сторон. Результат получился поразительный. Горсть русских карабинеров опрокинула многочисленную неприятельскую кавалерию. Так же быстр и блестящ был и успех пехоты, так что к 11 часам дня битва закончилась полным разгромом всего отряда Огинского. Сам он едва спасся бегством в Кенигсберг с десятком гусар. Бегство это еще более усилило блеск и значение столовичской победы. Главный же штаб и свита Огинского, находившиеся в Пинске, были захвачены Суворовым.