Василий Авченко - Фадеев

В эти годы во Владивостоке, куда бежали от революции и войны, население росло. В 1914 году в городе жило около 100 тысяч человек, в 1918-м — уже 130 (к 1923 году население сократится до 106 тысяч жителей — многие уедут). Владивосток всасывал человеческие потоки, которые частично уносились историческими сквозняками дальше: беженцы, пленные, дезертиры, авантюристы, артисты… Здесь отметились писатель-разведчик Моэм и изобретатель телевизора Зворыкин, Штирлиц [39] Тогда еще не Штирлиц, а Всеволод Владимиров, действовавший под псевдонимом «Максим Исаев» (согласно роману Юлиана Семенова «Пароль не нужен»). и Колчак, национал-большевик Устрялов и фашист Родзаевский.

Владивосток тогда (и только тогда) был одним из центров культурной жизни России. Поэты были востребованы как мало когда и где. Одни, как Костя Рослый [40] В «Последнем из удэге» появляется партизанский поэт-графоман Хрисанф Бледный. или автор «По долинам и по взгорьям» [41] Сразу видно, что автор не был приморцем. Иначе бы написал: «По распадкам и по сопкам…» Петр Парфенов, шли в партизаны. Другие, как красный Асеев и белый Несмелов, пикировались на страницах газет, а вечером выпивали в «Балаганчике», обустроенном Асеевым со товарищи в подвале гостиницы «Золотой Рог». «Во Владивостоке в то время было около пятидесяти действующих (как вулканы) поэтов», — вспоминал Несмелов. Мелькали здесь Сергей Третьяков, Давид Бурлюк [42] Бурлюк во Владивостоке написал картину, известную под названием «Вид побережья Крыма. Коктебель». Только в 2015 году приморские краеведы установили: на картине изображен не Коктебель, а полудикий пляж Владивостока в районе бухт Соболь и Тихая, известный в народе как «Диван». , Сергей Алымов, Венедикт Март, возможный автор «Поручика Голицына» Юрий Галич, Алексей Ачаир… Из тайги приходил в «Балаганчик», это дальневосточное «Стойло Пегаса», и юный партизан Булыга-Фадеев.

Разнузданное веселье, бесшабашность, угар — именно что «балаганчик». И — суровые шинельные времена, в которые жизнь не стоила почти ничего.

В 1921 году по Владивостоку гуляла чума. По утрам горожане спотыкались о подброшенные к палисадникам трупы.

Это был пир во время чумы, кровавый карнавал, когда драматические и трагические события нередко облекались в откровенно фарсовые, опереточные одеяния.

После Февральской революции во Владивостоке установилось шаткое двоевластие: буржуазный Комитет общественной безопасности и пролетарский Совет рабочих и солдатских депутатов (большевики, эсеры, меньшевики). Во Владивосток возвращаются революционеры-эмигранты: Агарев, Нейбут, Дельвиг, Кушнарев, Краснощеков…

Власть переходит к Совету, который постепенно обольшевичивается. В ноябре председателем исполкома Совета стал большевик Нейбут [43] Сегодня Нейбута во Владивостоке мало кто помнит, но его фамилия стала поводом для упражнений в остроумии. Так, улица Нейбута получила неофициальное наименование «улица обиженных женщин», становящееся понятным при переносе ударения в фамилии большевика на второй слог. , меньшевики во главе с Агаревым из него вышли.

В декабре на Дальнем Востоке была провозглашена советская власть [44] У Сергея Довлатова в «Наших» есть описание революционных событий во Владивостоке. Оно, видимо, просто выдумано, никак не пересекаясь с исторической реальностью: «Народные массы с окраин устремились в центр города. Дед решил, что начинается еврейский погром. Он достал винтовку и залез на крышу. Когда массы приблизились, дед начал стрелять. Он был единственным жителем Владивостока, противостоявшим революции. Однако революция все же победила. Народные массы устремились в центр переулками». . В марте 1918 года Совет переизбрали: во главе его встал Константин Суханов, заместителем — Петр Никифоров, секретарем — Всеволод Сибирцев. При Совете создаются финансовая коллегия, совет по рабочему контролю, штаб Красной гвардии. Отношения с думой и городской управой (головой был избран Агарев) стремительно портятся. Уссурийское казачье войско раскалывается. Возникают прообразы будущих красной и белой армий.

Альберт Рис Вильямс [45] Американский публицист, автор книги «Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны», очерков о Ленине. , попавший в это время во Владивосток, так описывал Суханова: «Обыкновенный пылкий юноша не годился бы для Владивостока, представлявшего собой в то время пороховой магазин. Благодаря его дипломатическому искусству и такту ему удавалось не раз вывести Совет из затруднительного положения».