Лев Троцкий - Сталин. Том II

В результате серии московских процессов оказалось, что из девяти человек, которые при жизни Ленина были в Политбюро, т. е. в верховном учреждении партии и государства, все за исключением Сталина и своевременно умершего Ленина, оказались агентами иностранных государств. Во главе Красной армии стояли лишь изменники: Троцкий, Тухачевский, Егоров, Якир, Уборевич, Гамарник, Муралов, адмирал Орлов и пр. Важнейшие советские дипломаты: Раковский, Сокольников, Крестинский, Карахан, Юренев, Богомолов и другие оказались врагами народа. Во главе промышленности, железных дорог и финансов стояли организаторы саботажа: Пятаков, Серебряков, Смирнов, Лифшиц, Гринько и другие. Во главе Коминтерна случайно оказались агенты фашизма: Зиновьев, Бухарин и Радек.

По приказу Троцкого, отделенного тысячами километров, становились иностранными шпионами глава правительства Рыков и большинство народных комиссаров: Каменев, Рудзутак, Яковлев, Розенгольц, Чернов, Иванов, Осинский и другие. Агентами империализма оказались все без исключения главы трех десятков советских республик, руководители ГПУ в течение последних 10 лет, наиболее выдающиеся рабочие-революционеры, выдвинутые большевизмом за 35 лет (Томский, Евдокимов, Смирнов, Мрачковский), члены правительства Российской Советской Республики (все они состояли в заговоре против советской власти, когда она находилась в их руках). Наконец, заведывание жизнью и здоровьем вождей правительства было поручено отравителям. Глава политической полиции Ягода, которой поручена была высшая охрана государства, оказался организатором всех преступлений. Под этой картиной нужно поставить подпись мастера: Иосиф Сталин.

На этом свидании, или на известной части его, присутствовал, кажется, т. Сталин. Помню, он сказал: «Т. Троцкий замечательно ведет руководство». Это было сказано с кривой улыбкой и как бы насилием над собою. Я посмотрел на него с удивлением и уловил не то удивленный, не то проверяющий взгляд Ленина. Борьба против «троцкизма», открывшаяся в 1923 г., направлялась не против «примиренчества», о чем давно уже не было и речи, а против концепции международной пролетарской революции, причем термидорианцы повторяли нередко те доводы, которые составляли в период первой революции достояние либералов и меньшевиков. Нет ничего удивительного, если в этой борьбе Сталин нашел надежную опору в бывших либералах, социалистах-революционерах и меньшевиках, переполнивших государственный, отчасти и партийный аппарат.

Ссылаясь на подъем партийного движения на Западе под влиянием первых успехов революции в России, Ленин писал в 1906 г.: "Полная победа буржуазной революции в России вызовет почти неминуемо (или, по крайней мере, по всей вероятности) ряд таких политических потрясений в Европе, которые будут сильнейшим толчком к социалистической революции". На вопрос: а как быть, если революция на Западе все же не наступит, Ленин вовсе не отвечал утешительными надеждами насчет незыблемости союза рабочих и крестьян, наоборот, он открыто заявлял: тогда реставрация неизбежна, ибо «другой гарантии нет и быть не может».

Каменев, как редактор сочинений, спрашивал меня:

«Как быть? Много острой полемики!!» Я ответил (по телефону): печатайте все, пусть молодые учатся. Вот так… Он вздохнул с облегчением. Я понял, что он говорил по поручению Ленина.

Политика Сталина в китайской революции может быть объяснена только тем, что он проспал три русских революции. Роль Сталина в отношении германской, китайской и испанской революций была однозначна. Уже в 1905 году Сталин разрешал массам действовать только по призыву комитетов. К счастью, массы не спрашивали разрешения Сталина. В 1917 году он начал капитуляцию перед либеральной буржуазией и ее соглашательской агентурой. Ленин помешал ему довести эту политику до конца. Ленин мог помешать ему, потому что в этот период большевистская партия была организацией пролетарского авангарда, и ее аппарат, имевший зародыши, как все аппараты, консервативной тенденции, представлял все же лишь орудие партии, а не ее бесконтрольного владыку. Черты консервативного аппаратчика получили в дальнейшие годы чрезвычайное развитие, отвечающее развитию самого аппарата. Колебание и уклончивость Сталина, бывшие в 1905 и 1917 году, вытекали именно из того, что его органические тенденции находились в противоречии к тенденциям пролетарского авангарда и этот последний в лице Выборгского района делал ему серьезные предостережения. В 1925–1926 году, и в особенности в течение дальнейшего десятилетия, соотношение сил и психология радикально переменились. Консервативные тенденции Сталина находились в полном соответствии с основными тенденциями бюрократического аппарата. Его консерватизм не рисковал вызвать предостережение Выборгского района, ибо последний, как и весь пролетарский авангард, был взят в тиски бюрократией.