Анастасия Волочкова: История русской балерины

Петербург. Театральная площадь. Передо мной до боли знакомый фасад Мариинского театра. Сегодня мы со съемочной группой одного из центральных телеканалов должны снимать сюжет документального фильма – моя репетиция в балетном зале. Разрешение на съемку телекомпания получила заранее, но, как только руководство театра узнало, что фильм обо мне, сразу же запретило нам вход в театр. Сдерживаю слезы.

Мой первый театр. Мой родной театр. Однажды в личной беседе Валерий Гергиев сказал мне, что Мариинка навсегда останется для меня домом, что артиста невозможно отделить от той сцены, где началась его творческая жизнь. И сейчас мне хочется, пусть с опозданием, возразить ему: нет, возможно! Театр может сделать все, чтобы лишить артиста дома. Сколько раз я сталкивалась с этим! Пора бы привыкнуть… Но я не могу.

Смотрю на коринфский ордер, взгляд скользит вверх по колоннам к родному питерскому небу. Рисую в воображении Театральную площадь во всем ее великолепии: Крюков канал и консерватория, мост Декабристов и Торговый мост, Мариинский театр и уютные скверики с памятниками Глинке и Римскому-Корсакову… Почему с самого детства у меня пытаются отобрать самое дорогое, что может быть у человека, – мечту?!

Иногда мне кажется, что вся моя история – это история искусства открывать запертые двери. Тремя ключами – работой, творчеством и «золотым» ключиком – верой в то, что если чего-то по-настоящему очень хочешь, то обязательно этого достигнешь.

Мне кажется, что человек рождается дважды. Первый раз – физически, а второй – когда его душа просыпается. У меня такое чувство, будто моя жизнь началась в самом прекрасном месте на земле – в Мариинском театре, когда я впервые увидела балет «Щелкунчик». По крайней мере это мое первое осознанное воспоминание, связанное с балетом. Я много раз спрашивала у мамы о том, что было до этого. Она подробно рассказывала, перечисляла какие-то мелкие детали, но мне казалось: все это не я, не обо мне. Хотя, конечно, можно предположить, что это дорогое мне воспоминание просто затмило своей яркостью все предыдущие.

Это было перед самым Новым годом. Мне тогда еще не исполнилось и пяти лет. Но я хорошо помню свои впечатления и от театра, и от балета. Голубой с золотом пышный зал театра поразил меня своим торжественным великолепием. Он показался мне похожим на храм, в который меня водили мама и бабушка.

Я с жадностью рассматривала все детали театрального убранства: люстры, роспись плафона, золотую лепнину, бархатные кресла. И этот ни с чем не сравнимый запах праздника и чуда…

В воздухе была такая напряженная атмосфера ожидания, что любая мелочь, попавшая в поле зрения, становилась очень важной, даже сеточка, натянутая под бархатными перилами лож, на которой лежали программки. Я спросила, для чего она здесь, и мама ответила, что в старину красиво одетые дамы укладывали на эти сеточки свои веера. Мама объяснила мне, как надо вести себя в театре. И мне очень захотелось быть такой же нарядной и выглядеть так же красиво и достойно, как те дамы.

Еще до начала первого акта у меня появилось ощущение, что я здесь не случайно. Детей до шести лет не пускали на спектакли, о чем сообщалось на обратной стороне билетов. А мне посчастливилось присутствовать на балете просто благодаря тому, что родители были знакомы с администратором Мариинского театра. Это сейчас я могу позволить себе сказать «просто». А тогда мне казалось, что разрешение получено почти от самого Господа Бога (во всяком случае, по моему детскому восприятию, от кого-то самого главного). Таким сильным было ощущение избранности и ответственности.

Но самое главное впечатление – это спектакль! С ним пришло Волшебство: ангелы, звезды, снежинки, сказочная елка и танцующие дети.