Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга II

— Цель оправдывает средства! — сказал Иоанну III иезуит Антоний Поссевин, прибывший в тот же самый год из Рима для содействия королю в восстановлении католицизма в Швеции. Не только братоубийство, но сотни тысяч грехов Поссевин готов был отпустить Иоанну, лишь бы, в свою очередь, достигнуть своей цели. Однако иезуитские козни встретили могущественный отпор со стороны народа, епископов лютеранских и, самое главное, — Карла зюдерманландского, объявившего, что он в своем герцогстве не допустит ни одного из обрядов церкви католической… Этим временем скончалась королева Катерина Ягеллон, и в ней иезуитская пропаганда лишилась надежнейшей опоры; Иоанн III не замедлил разладить с католическим духовенством и, руководимый второй своей супругою, Гуниллою Биэльке, обратился к лютеранизму… Будь на ее месте не христианка лютеранского исповедания, но поклонница Магомета или Будды, король шведский не менее усердно старался бы о введении в своем государстве исламизма или буддизма. Что значило бы отступничество ппя человека, не задумавшегося над братоубийством?

Бурно было двадцатичетырехлетнее царствование Иоанна III. Заключив мир с Данией, он вел продолжительные войны с Россией из-за Ливонии, окончившиеся миром 1583 года, не водворившим, впрочем тишины в королевстве шведском, в котором начались междоусобия из-за престолонаследия. Не признавая за сыном Иоанна, Сигизмундом прав преемничества (так как он был избран в короли польские) шведский сенат принял сторону герцога Карла зюдерманландского… В последние годы жизни король Иоанн впал в тиранию, превзошедшую даже тиранию покойного Эрика XIV. Перед смертью своею он страдал припадками умопомешательства, сопровождавшимися страшными видениями, будто бы (как говорят летописи) вследствие угрызений совести, и скончался в предвкушении загробных мук 17 ноября 1592 года на пятьдесят пятом году от рождения.

Который из двух братьев был хуже, который из сыновей Густава Вазы был недостойнее славного своего отца? Разрешение этих вопросов предоставляем на благоусмотрение читателя.

Горе — пробный камень души человеческой и необлыжное мерило нравственных сил человека. Под бременем одной и той же скорби один падает, другой даже не поколеблется; этот смиряется пред промыслом Божиим, тот безумно ропщет; иной ищет утоления скорби в слезах и благотворениях ближним… Бывают и такие люди, которых горе ввергает в омут распутства и злодейств.

Последнее случилось с царем Иваном Васильевичем Грозным [2] О детстве и отрочестве Ивана Грозного см. кн. 1. после кончины царицы Анастасии Романовны. Навеки сомкнулись уста кроткой советницы, побуждавшей царя на все доброе и предостерегавшей его от злого; охладела рука, которая вела государя путем правды; померкли очи, взгляд которых имел такое могучее, укротительное влияние на этого грозного царя…

Пропели «вечную память» Анастасии; замерли звуки погребальных колоколов, и несколько дней после кончины своего ангела-хранителя видел царь во всем мире унылую пустыню и горькими слезами оплакивал невозвратную свою потерю и тоскливое одиночество. Вместе с этими чувствами в скорбящей его душе возникло подозрение на окружавших в невероятной вине изведения лихим зельем покойной царицы. Не осмеливаясь роптать на Бога, Грозный негодовал на людей; не довольствуясь собственными слезами, он задумал оросить свежую могилу Анастасии кровью невинных жертв и справить по ней языческую тризну. Мысль, что Анастасия скончалась не от болезни, но от яду, быстро укоренилась в сердце царя и превратилась в твердое убеждение. Кто же мог быть отравителем Анастасии? Подняв заплаканные, но грозные глаза на окружающих, царь остановился на недавних своих друзьях Сильвестре и Адашеве и решил, что кроме их злодеями царицы быть некому… Здесь нелишним считаем привести и сопоставить сказания о них князя Курбского и самого Грозного. Первый говорит, будто удалению от двора Сильвестра и Адашева много способствовали наушники бояре, которым недавние друзья царевы мешали в злоупотреблениях и плутнях, и злодеи не задумались оговорить добрых советников царских в отравлении Анастасии. Царь поверил! Обвиняемые требовали суда, очной ставки с клеветниками, но последние от очных ставок уклонились; не допустили обвиненных и до государя, опасаясь чародейства. Собор, составленный из личных врагов Сильвестра и Адашева, присудил первого к заточению в Соловецкий монастырь, второго к ссылке в Ливонию, где он и скончался в городе Юрьеве (Дерпте). «Отравился!» — донесли царю те же бояре. Анахронизм, в который впал князь Курбский в этом повествовании, заставляет усомниться в его правдивости: Сильвестр и Адашев были удалены от двора еще при жизни царицы Анастасии, первый вначале, а второй в мае 1560 года.