Иван Дроздов: Унесенные водкой. О пьянстве русских писателей

По отчеству величали,
вином взахлеб веселили…
Твардовского долго вязали,
Долго наземь валили.

Плевали в лицо, унижали
И жалили, словно змеи,
Твардовского убивали
Завистники и злодеи.

Он пил из того колодца,
Где звезды дружат с водою.
И многим он застил солнце
Своею величиною.

Вот гения в гроб затолкали –
О, как им был сладок вынос!
В какую-то глубь закопали –
А он еще выше вырос!

Слетелись, как черные вороны
В смертную непогоду.
А он растолкал их в стороны –
И снова взошел к народу.

И вновь среди трав и снега
Идет, не зная разлуки,
Поскольку ангелы с неба
В гробу развязали руки.

И вновь то лесом, то степью
Идет – нет конца дороге,
Поскольку ангелы с неба
В гробу развязали ноги…

Таких являет Бог не часто
Сказать о мире и стране,
И о родителях несчастных,
И о солдате на войне.

Я принял сердцем и душою,
С ним майской свежестью дыша,
Что все-то было в нем большое –
Рука, поэзия, душа.

Я никогда не верил в миражи,
В грядущий рай не ладил чемодана, -
Учителей сожрало море лжи –
И выплюнуло возле Магадана.

И я не отличался от невежд,
А если отличался – очень мало, -
Занозы не оставил Будапешт,
А Прага сердце мне не разорвала.

А мы шумели в жизни и на сцене:
Мы путаники, мальчики пока, -
Но скоро нас заметят и оценят.
Эй! Против кто? Намнем ему бока!

Но мы умели чувствовать опасность
Задолго до начала холодов,
С безстыдством шлюхи приходила ясность –
И чувства запирала на засов.

И нас хотя расстрелы не косили,
но жили мы, поднять не смея глаз, -
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.

Стоит в комбинашке поношенной
у самого края беды.
И взгляд, на печали замешанный,
как зверь, заметает следы.
Из глаз ее в небо бездонное
Затравленный смотрит зверек.
При доме, а вроде бездомная:
Лишь слово скажи поперек.
… А муж и во сне-то кобенится,
Рычит и храпит, матерясь.
Куда она, бедная, денется?
Да, видно, уже собралась.
Душа ее, боса и голе»
Из тела рванулась сама!
Над трезвой душой алкоголика
Сомкнулась слоистая тьма.